Карибский кризис. Часть 1, глава 48

Глава 48,
О том, во что превратилась одна из лучших моих сотрудниц
Я дал слово святому Иосифу поговорить с каждым сотрудником тет-а-тет, а уж потом делать какие бы то ни было выводы. Следуя своему обещанию, я приехал в свой офис и пообщался со всеми, включая фармацевтов и заведующую складом. Также я принял уволенных – их привёл Паперно, предварительно со мной созвонившись.

Наибольшую тревогу у сотрудников вызывала возросшая дебиторская задолженность и связанные с этим угрожающие звонки и письма от поставщиков. Сотрудники со стажем не волновались, полагая, что директор выкрутится из любой ситуации. А среди недавно принятых, составлявших большинство коллектива, поползли слухи о возможных неприятностях, вплоть до увольнений, закрытия фирмы и банкротства. И вторая группа внесла смятение в ряды первой.
По поводу денежных выплат беспокоились только уволенные. Из которых все без исключения изъявили желание продолжить работу на Совинкоме и выражали обеспокоенность, что за дурацкое недоразумение произошло из-за Ирины (сотрудники были абсолютно уверены, что она – причина всех проблем на фирме). На неё тянули все сотрудники, жалуясь на её неадекват. Если в чем-то были разногласия, то по этому вопросу весь народ высказал редкостное единодушие, единение и согласие. Ирина умудрилась так восстановить против себя коллектив, что даже низовые чины, рядовые менеджеры, шоферы и секретари, в один голос вещали: не хотим! Достаточно было минуты общения с человеком, увиденным впервые, чтобы выяснить тотальное недружелюбие к этой хрупкой блондинке. Даже месяц назад принятые сотрудники считали, что Ирина разваливает компанию, пользуясь своим положением, злобствуя и бесчинствуя. И я, традиционно разделяя и властвуя, немного растерялся, увидев такую сильную диспропорцию противодействующих сил. Выслушав святого Иосифа, в поведении Ирины я видел только женскую слабость, и, чисто по-мужски, всеми силами стремился её защитить. К этому же меня двигало стремление сохранить многополярность в организации. Но после беседы с людьми я растерялся.
Заведующая аптекой кардиоцентра доложила, что Ирина взяла за моду брать из аптеки наличные – понемногу, но часто. Например, подъезжает на такси и берёт деньги, чтобы расплатиться с водителем. Или наоборот – вызывает такси и перед выходом берёт небольшую сумму на проезд и на мелкие расходы. Заведующая спросила меня, как ей закрывать эти суммы и как вообще реагировать на Ирину, которой все привыкли подчиняться как заместителю директора. Я напомнил, что у нас существует специальная проформа списания денежных средств, на которой должна стоять подпись исполнительного директора и главбуха. Если Ирина обратится очередной раз за деньгами, нужно сказать, что наличность будет выдана по предъявлению подписанного акта списания денежных средств. (У Павла, нового исполнительного директора, не было такого благоговения перед Ириной, так что он смело мог послать её куда подальше).
Паперно во время аудиенции сказал, что «недопонял» меня и воспринял приезд Рената с двумя быками как угрозу расправы и соответственно пожаловался Иосифу Григорьевичу, и, чего уж там, накрутил старого седого полковника, который собрал опергруппу, чтобы дать отпор злодеям. Паперно поинтересовался, останется ли Ирина на работе и каковы её функции и полномочия. Я ответил утвердительно лишь на первую часть вопроса. Паперно тонко улыбнулся и больше вопросов задавать не стал. Бунеева интересовало то же самое – что с Ириной, собираюсь ли я её держать на фирме.
На переработки никто не пожаловался – в один голос все заявили, что «если надо – работать будем». Коллектив подобрался дружный, и даже после работы сотрудники не спешили расходиться по домам, группами собираясь в кафе или у кого-нибудь в гостях.
Направляя Рената в Волгоград, я приказал не церемониться в обращении с Расторгуевым, Паперно и с теми, кто им симпатизирует. «Нахлобучьте, если потребуется, бейте до первой крови», – такое было дано напутствие. Ренат понял мои слова буквально – так, как он привык делать. «Они вошли в офис, как смерть. Увидев их, Расторгуев и Паперно поняли, что это конец», – так комментировал появление петербуржцев Павел Дуров. Таким образом, приезд Рената в грозном сопровождении коллектив воспринял однозначно: хозяин прислал бойцов для наведения порядка. И я не стал никого разубеждать, считая, что грубая и величественная сила, варварская царственность, всегда убедительнее для народа, чем своевременная выплата зарплаты. И люди пылкие, склонные к благородным порывам, критиковавшие хозяина на все лады, почувствовав грубую силу, внезапно сделались неспособными ни к любви, ни к ненависти, ни к восторгу, ни к презрению. Куда-то вдруг исчезло общественное мнение. Увидев господина, народ окончательно размяк и уподобился стаду, в неизменной тупой покорности терпеливо бредущему под бдительным оком овчарки, куда ему укажут.
Отсеяв злободневное, основное, я обнаружил, что у каждого сотрудника есть много других вопросов – как личных, связанных с карьерным продвижением или жалобами на непосредственных руководителей, так и чисто служебных, связанных с предложениями по работе. Незначительные сами по себе, эти «мелкие» людские проблемы в общей массе составили огромный пласт; и, когда я сдвинул его, выслушав всех, разобравшись во всём, и личной властью решив множество вопросов; то более крупные сложности, касающиеся «внешней угрозы» (имеется в виду со стороны кредиторов), показались сотрудникам не такими уж страшными.
Паперно выразил надежду, что недоразумение удастся преодолеть и все уволенные будут восстановлены на работе. Я решил немного подыграть святому Иосифу в слабой надежде, что, возможно, удастся с ним помириться и вернуть старые добрые времена, и нехотя позволил остаться на работе Паперно, Бунееву, и менеджерам по продажам, насчет офисных планктонов мой диагноз был такой: переквалифицируйтесь в sales-мэнов и будет вам счастье! То же самое Паперно – слетев с руководящих должностей, он был фактически приравнен к простому сотруднику отдела продаж, правда с нехилой зарплатой.
Святой Иосиф в свою очередь пообещал, что впредь со стороны его людей будет одно только послушание.