Карибский кризис. Часть 3, глава 84

Глава 84,
О чрезвычайном происществии, которое уже само по себе могло похоронить весь мой бизнес

Ирина Кондукова ушла, что называется, для того, чтобы вернуться. Втайне от меня она захаживала к главврачу кардиоцентра Халанскому, который при каждом удобном случае просил меня, чтобы я её вернул для подготовки к предстоящим тендерам. В этом было рациональное зерно – после ухода Лены Николовой Ирина замкнула на себе вопросы поставок кардиоцентру, и кроме неё, никто не разбирался в этой сложной продукции – а это сотни позиций. И теперь, в свете того, что условия госзакупок менялись – что-то будет отдано на открытый конкурс, что-то будет закупаться по-старинке, по котировочным заявкам, что-то по письму губернатора без конкурса – в свете всего этого нужно было принять решение, как распределить все позиции по этим трем пунктам, чтобы обеспечить нам гарантированную победу на конкурсах. Халанский позволил нам самим установить нужные нам правила, и наше решение он в свою очередь представит в облздравотделе как своё.
Помимо кардиоцентра, Ирина держала другие важные нити – ростовские, краснодарские и ставропольские клиенты, которых она приобрела благодаря знакомству с сотрудниками компании «Джонсон и Джонсон». Я не имел доступа к этим клиентам. Можно было, конечно, познакомиться через руководство Джонсона, которое слушалось меня, а не моих уволенных сотрудников, но на это ушло бы не меньше месяца – объехать всех (а это три города), сходить с ними в ресторан, провести переговоры на нужном уровне. Времени у меня не было.
Ну и, наконец, Азимов, главврач больницы №6 г.Казани. Он конкретно запал на Ирину и неоднократно в шутливой форме угрожал мне, что если она ему не даст, он прекратит сотрудничество с Совинкомом.
И она начала меня шантажировать своим влиянием на этих людей.
«Эта Звезда меня с ума сведет», – печально думал я, сбрасывая её звонки. Она наяривала Максиму, Ренату, Марине, Павлу и даже моим родителям, с одной-единственной фразой: «Андрей в опасности, я хочу ему помочь!» Потом она приехала в офис и, запугивая Павла угрозой разорения фирмы, требовала допустить её к делам, иначе, говорила она, «все тендеры пойдут по пизде».
Я не торопился возвращать её, всё ещё раздумывая, можно ли её кем-то заменить, одновременно прикидывая, как организовать её работу в офисе, чтобы она могла заниматься одним лишь кардиоцентром и своими иногородними клиентами и не имела бы доступа к остальным делам. Мои сомнения развеял Халанский: во время очередного телефонного разговора он прямо спросил, когда, наконец, его опечаленные разлукой глаза снова увидят Ирину. Мысленно чертыхнувшись, я ответил, что решу вопрос в очередной свой приезд в Волгоград.
Я прилетел в Волгоград в субботу в одиннадцать утра, как обычно, и в начале первого прибыл в кардиоцентр (в этот период мне еженедельно приходилось летать в Волгоград). В офисе находилось несколько сотрудников – помимо Павла, директора и главбуха Михаила, которым нужно было решить со мной ряд важных вопросов, несколько человек приехали на работу в выходной день по собственной инициативе.
— Звезда здесь! – с ходу обрадовал меня Павел.
Он дал обстановку. Ирина заявилась в половине десятого. В офисе ей никто не аплодировал. Обрадованные увольнением Ирины, сотрудники сторонились её, как налогового инспектора. Не получив аншлага, она пошла в приемную, где и получила требуемый заряд адреналина. Очевидно, она чем-то взбудоражила Халанского – он уже несколько раз звонил в офис и нервно спрашивал у сотрудников, когда я приеду, и, как только буду на месте, чтобы сразу же шёл к нему в приёмную.
Она приходила в кардиоцентр и на прошлой неделе – также побывала у главврача, кроме того, шастала по отделениям (эту историю я уже слышал, но не в подробностях). По некоторым признакам, она навела шорох, никакой конкретики пока нет, но Павел был уверен, что заведующим есть что мне рассказать.
Так получилось, что во время круиза Ирины по отделениям кардиоцентра к Халанскому приехал Расторгуев. Она увидела в окно, как он паркует машину на стоянке и поторопилась в административный корпус. Находясь в приемной, она приоткрыла дверь кабинета главного врача и слышала всё, о чем там говорилось.
Расторгуев заявил, что Совинком «прикроют» в самое ближайшее время, «есть распоряжение компетентных органов», и ПОТРЕБОВАЛ немедленно подписать договор поставки между кардиоцентром и Югмедсервисом. Тем более, продолжил он, весь коллектив Совинкома трудится в означенной фирме, а хозяин Совинкома, погрязший в махинациях, наделавший долгов, скоро предстанет перед судом.
Халанский внимательно выслушал Расторгуева и принял из его рук визитку, согласно которой тот значился как «генеральный директор компании Югмедсервис». Когда Расторгуев начал повторяться, Халанский попросил его освободить помещение.
Встреченный непониманием, Расторгуеев с места в карьер начал выкрикивать угрозы, среди которых прозвучало: «я знаю, чем вы тут занимаетесь», «вы тут берёте деньги», «за вами тоже придут».
В приемной он столкнулся лицом к лицу с Ириной и, посмотрев на неё с развязным и наглым видом, отпустил в её сторону несколько циничных высказываний. Она не осталась в долгу и обвинила его в махинациях с «возвратами», получении откатов от строительных компаний, награждая оппонента красочными эпитетами, обозначающими органы размножения различных животных. Расторгуев не полез за словом в карман; началась бурная полемика. Наполненные гражданским пафосом обличительные тирады, перемежающиеся просторечными высказываниями и пожеланиями, свистящим бичом рассекали воздух. В словесном поединке неоднократно прозвучала фамилия «Давиденко».
Прибывшие на место происшествия охранники выдворили Расторгуева. Ирина впорхнула в кабинет главного врача и плотно закрыла за собой дверь.
Обо всем произошедшем Павел узнал от Надежды, секретарши Халанского, с которой поддерживал отношения. Ей не удалось подслушать, о чем говорили Халанский с Ириной за закрытыми дверями.
…Меня эти новости буквально подкосили – выслушав Павла, я безвольно опустился на стул. Эта Звезда шагу не может ступить, чтобы не произошло какое-нибудь ЧП, у неё потребность постоянно находиться в эпицентре катастрофы. Да она сама уже превратилась в ходячую катастрофу. Да бог бы с ней лично – ей удалось охмурить Халанского, вот в чём проблема.
С тяжёлым сердцем я отправился в приёмную. Мы поздоровались с Халанским за руку, и он предложил пройти ко мне в офис, чтобы побеседовать там.
Я был полон дурных предчувствий, когда шёл рядом с Халанским по коридору, машинально поддерживая с ним разговор и здороваясь с докторами, идущими навстречу. Мы вошли в кабинет. Ирина была на месте – наряженная похоронной лошадью, она сидела на диване. Лицо её имело равнодушный вид, бесчувственный ко всему земному. Халанский красноречиво посмотрел на Павла, Михаила и других сотрудников, и они вышли из кабинета.
— Надо действовать, иначе будет поздно, – с комической серьезностью изрекла Ирина.
Халанский кивнул: «Да, для этого мы здесь собрались». Мы прошли на директорскую половину офиса, отделенную от людской высокими, под потолок, шкафами, и устроились за приставным столом, установленным перпендикулярно директорскому. Халанский с Ириной сидели друг против друга, я примостился с торца. Занимать своё директорское кресло было как-то не с руки.
Вообще, Халанский был чрезвычайно любезен с возмутительницей спокойствия, видимо, принимал всерьёз весь её многозначительный бред. Они обменялись какими-то таинственными фразами и загадочными взглядами, и я почувствовал себя участником заговора. Но я и понятия не имел, насколько всё плохо. Звезда заговорила с необычайной энергичностью, и по реакции Халанского (мрачное кивание головой, комментарии и поддакивания) мне стало ясно, что до этого она рассказала ему без утайки АБСОЛЮТНО ВСЁ – всю нашу кухню, всю чернуху-порнуху вплоть до подделки кредитной документации. Мне только и оставалось, что удивляться, что этот наш разговор состоялся в принципе, будь я на месте главврача, я бы немедленно разорвал все отношения с таким деловым партнером и выгнал бы Совинком из кардиоцентра к чертям собачьим. Его вовлеченность и участие было наигранным и объяснялось его дипломатичностью и склонностью решать проблемы путем компромиссов, дабы не наживать смертельных врагов. Он из тех, про кого говорят: «Послал нахуй, а глаза такие добрые-добрые». Благодаря этим способностям он довольно продолжительное время возглавлял облздравотдел, а когда открылся кардиоцентр (что стало возможным почти на 100% благодаря его усилиям), перебрался на должность главврача нового стационара – здесь больше возможностей, так как учреждение получало, помимо областного, ещё и федеральное финансирование, кроме того – платные услуги. В облздравотдел был поставлен свой человек, так что Халанский ничего не терял, а только приобретал. А сейчас этот любитель женщин просто разыгрывал спектакль перед Ириной. Которая пересказывала то, что уже поведала ему до этого, расцвечивая некоторые детали, комментируя и давая экспертную оценку. Я сидел, как на иголках, и, находясь в фарватере беседы, подстраивал свою мимику в зависимости от того, куда повернёт течение.
Ирина, тем временем, описывала ситуацию, «которую мы имеем на сегодняшний день». Описание представляло собой один из вариантов «писем», которые она писала святому Иосифу. Складывалось впечатление, что такое «письмо» побывало в обработке студента экономического факультета, и к нему прилагались комментарии, сделанные студентом юридического факультета. В обрамлении напыщенного красноречия были произнесены словосочетания «моментальный снимок», «инновации в организации работы», «ошибки в построении централизации сбытовых сделок в системе общекорпоративного масштаба», «уголовно-наказуемые правонарушения»…
Обсуждение некоторых этапов развития фирмы, имевших отношение к нынешней ситуации, сопровождалось критическими высказываниями Халанского. При описании взаимоотношений со святым Иосифом и озвучивании сумм ежемесячных платежей главврач насторожился и лицо его, без того грустное, омрачилось. Он сказал:
— Я не понимаю, зачем?! Зачем вам понадобилось платить какому-то жулику 150 тысяч в месяц?! Если вам нужна была помощь силовиков, я же вам говорил не раз: пожалуйста! Руководство МВД на любом уровне – пожалуйста! Да-а… Вспомните, Андрей…, я никогда не отказывался вам помочь, когда нужно было кому-то позвонить, чего-то решить… Но зачем выбрасывать такие деньги?
— Так надо было… – произнесла Ирина тоном скорбной мудрости, лицо её приняло мученическое выражение.
Халанский не смог подавить вздох недовольства.
«Надо же, какая непроходимая дура!» – подумал я, поглядывая на часы.
Ирина тем временем с твердостью продолжала вести свою речь. Следуя извилистой тропинкой мысли по лабиринту её путаной учёности, я достиг, наконец, вершины главного умозаключения, которое она стремилась вывести. И на меня напала безграничная тоска. Халанский знает всю подноготную, ему раскрыли, что называется, всю анатомию. Рухнул образ непогрешимого директора компании Совинком, которому всегда везёт. Вера на слово, джентльменские соглашения, кредит доверия и другие атрибуты настоящих деловых отношений, складывавшихся годами, разрушены безвозвратно. В числе прочего оказались на виду те многочисленные уловки, «военные хитрости», благодаря которым поддерживались эти замечательные отношения. Пребывая в тени, этот механизм идеально работал. И тут, на мгновение озарённый разоблачительными лучами правды, он оказался вдруг залитым широкими потоками грязи, которые моментально привели его в негодность.
«И как плохой боксер, ты весь открылся…»
«Искусственно создав проблему, она предложит свой вариант её решения, выставив меня полным идиотом. И я ничего не смогу с этим сделать».
Так думал я, в то время как до моего слуха доносились, как будто издалека, слова Ирины. Страшная своим личным бескорыстием, она говорила, будто забивала гвозди:
— …Я вернулась, чтобы тебе помочь… Так надо… Надо было всё рассказать… Открытые отношения… Да, так надо, это нас спасет… Начнем сначала… Только я могу помочь…
Эти слова, повторяющиеся по кругу, уже начали напоминать бубнёж деревенской одержимой, когда я услышал, как Халанский что-то сказал про бюджетные деньги, перечисляемые со счета Совинкома в Петербург.
— …Деньги… в Петербург? – спросил я.
Прервавшись, Ирина пояснила:
— Ты перечисляешь деньги, поступающие от кардиоцентра, в Петербург, вместо того, чтобы оплачивать их поставщикам.
— …Зачем в Петербург? – вставил Халанский, – Нужно, чтобы деньги оставались здесь…
— …Да… – отозвалась Ирина. – Я могу помогать, только если буду видеть, куда уходят деньги, если я буду контролировать… Нужна новая фирма… Я уже открываю…
Она снова заговорила свои заклинания, но конец её монотонной речи потерялся в резком звуке телефонного звонка. Я ответил – звонила Марина, мы с ней договорились созвониться в это время, чтобы обсудить тендер по Сименсу. Я сказал, что перезвоню и отключил трубку.
— Ты всё сказала? – спросил я Ирину довольно небрежно.
Она скорбно покачала головой и со значением посмотрела на Халанского, мол, видите, директор-то мой совсем дурак несмышленный, не понимает всю серьезность сложившейся ситуации.
Встав со своего места, выпрямившись, я направил в сторону Ирины указательный палец и заговорил уверенным голосом, пренебрегая бесполезной осторожностью, презирая житейскую осмотрительность:
— Спасибо за интересную историю! Сразу видно, ты времени зря не теряешь – много сериалов смотришь и научно-познавательных передач.
Я вынул из портфеля подписанный главбухом кардиоцентра акт сверки взаимных расчётов, из которого следовало, что у кардиоцентра задолженность перед Совинкомом два миллиона рублей. Положив перед Халанским документ, я сел на место:
— Я уже отгрузил кардиоцентру товар на сумму более двух миллионов рублей, Наталья Владимировна подтвердила сумму и подписала акт сверки.
— Но где ты взял товар и сколько ты должен за него!? – вскричала Ирина.
Посмотрев на неё, как на пустое место, я сказал:
— Сейчас, не дожидаясь оплаты…
Выдержав эффектную паузу, я продолжил:
— …По согласованию с Дорецкой я отгружаю все необходимые для работы материалы сразу по заявкам заведующих отделениями. На складе имеется товар на сумму более чем на три миллиона рублей. В нашем петербургском филиале…
Тут Ирина, разглядывавшая акт сверки, изрекла:
— Какие-то буквы и цифры странные: написано одно, а по содержанию другое.
Я пояснил Халанскому насчет петербургского филиала:
— …У нас успешно работает петербургский филиал, в октябре к нам приезжала Чернова Нина Алексеевна, главный врач областной больницы, была в гостях у нас… Приезжал к нам главный врач железнодорожной больницы… На нашем складе в Петербурге есть необходимый товар, в том числе для кардиоцентра. В общем, не вижу никаких проблем… Деньги в Петербург… Ну так я живу в Питере, куда ж ещё деньгам идти? Хватит, наигрались… А Давиденко – есть такой знакомый у меня, я ему денег иногда даю взаймы. Возвращает не вовремя, подлец, но с кем не бывает?.. Все мы, исповедуя презрение к деньгам, забываем платить…
Я снова сделал многозначительную паузу, которая, впрочем, была нарушена громким голосом Ирины:
— Иосиф Григорьевич сотрёт тебя в порошок, если ты не сядешь с ним и не поговоришь! Своей беспечностью ты всех поставил на уши! Он, он…
Прерывая её, я обратился к Халанскому:
— Ни слова не понял из того, что она тут наговорила. Как рыба – открывает рот, а что говорит, непонятно.
Почувствовав, что назревает «семейный скандал», Халанский вспомнил о важных делах. Он встал, засуетился, и спросил меня, надолго ли я в Волгограде. Забрав портфель, я вызвался проводить главврача до первого этажа. Мы вышли в коридор. На кушетке напротив кабинета сидели мои сотрудники. Я сделал им знак, мол, заходите в кабинет.
— Что тут можно сделать… – печально сказал я, идя по коридору рядом с Халанским.
— Она честная, порядочная женщина, – сказал Халанский убеждённо, – может, она в чем-то заблуждается.
— Да у неё просто колоссальные заблуждения! – отозвался я.
Мы подошли к дверям. Я пропустил Халанского впереди себя, и мы стали подниматься по лестнице. Я продолжил:
— …да она сумасшедшая! Она придумывает небылицы и… я даже не берусь анализировать её душевное состояние… она как Ильичев…
Мы уже стояли в холле первого этажа. Халанскому нужно было направо, в сторону приёмной, мне – в противоположную сторону. Я напомнил ему историю его заместителя Ильичева, издавшего книгу, полную разоблачительного материала, касающегося главврача, в том числе некоторые пикантные подробности: «вездесущий главврач успевал всё – и деньги принять от поставщиков, и ухватить за попу медсестру», и всё в таком духе. В отсутствие Халанского он устроил презентацию на пятиминутке, и это были его пять минут славы. Через несколько дней он был уволен. То был совершенно непродуманный шаг – до пенсии оставалось всего два месяца. В те дни Халанский неоднократно вызывал меня к себе, чтобы высказать сердце: мол, проработали с Ильичевым всю жизнь, и всю дорогу Халанский его тянул за собой, оказывал поддержку, всё делили поровну, хотя Ильичев, дуб дубом, ни хрена ничего не смыслил и не делал, а в ответ такая неблагодарность! Главврач крыл бывшего заместителя и соратника последними словами, и я поражался – я и не подозревал, что у него такой богатый словарный запас.
— Так вы пока не уезжаете? – осведомился Халанский, когда я завершил свой краткий экскурс и провёл параллель, типа, в каждом коллективе бывают сумасшедшие, и как-то надо с этим справляться, в каждой избушке свои погремушки, то есть не надо принимать во внимание бред идиотов, выживших из ума товарищей.
Я ответил:
— Буду еще два дня. Если накопились заявки от отделений…
— Вы нас так спасаете, – извиняющимся тоном сказал Халанский, – даёте нам в долг, неужели мы задолжали вам два миллиона?
— Никаких проблем!
— Мы вам непременно всё оплатим, – заверил он.
Мы пожали друг другу руки и попрощались. Я вышел на улицу, прошёл по пандусу и повернул влево. Вынув трубку, я позвонил Павлу и сказал ему, чтобы шёл с Михаилом в бункер. Спустившись с пригорка, я перезвонил и попросил, чтобы кого-нибудь отправили в магазин за коньяком.
Сказать, что я был шокирован – ничего не сказать. В бункере до меня дошло: впервые за семь лет сотрудничества Халанский, повелитель моих надежд и держатель финансов клиента №1 – кардиоцентра, не сказал на прощание своё традиционное «Будем работать!» Он всегда произносил эту фразу – во время личных встреч и в конце каждого телефонного разговора. Буквально физически я ощутил, как земля уходит из-под моих ног и повалился в кресло.