Карибский кризис. Часть 3, глава 96

Глава 96,
О последних пакостях Рошаля
Как только Ренат начал вывозить из офиса Северного Альянса оргтехнику, все сотрудники мигом испарились, забрав свои трудовые книжки. Сам он появлялся лишь для того, чтобы показать потенциальным покупателям офисную мебель, о продаже которой разместил объявления в газетах и в интернете.

Ренат докладывал, что в офисе тусуется Рошаль. Как призрак, блуждал он по пустому помещению своей подпрыгивающей походкой и жестикулируя, без содержания, поддерживаемый идеями, самоуглубленным анализом, и сосредоточенными раздумьями. Периодически компанию ему составляли Казьмирчуки.
Во избежание ненужных расспросов со стороны хозяев бизнес-центра Ренат не стал менять замки и аннулировать пропуск Рошаля, весь этот цирк с его офисными пантомимами должен был прекратиться сам собой 1 апреля, когда заканчивалась аренда офиса на Большой Морской.
В один из дней Ренат появился в офисе, чтобы принять Надежду Васильевну – она приехала просмотреть документы Северного Альянса и некоторых других фирм и дать указания, что сохранить, а что можно выбросить. Её привёз Блайвас. Она стала заниматься с документами, Ренат с Блайвасом ходили по кабинетам, болтали о том о сём, не обращая внимания на истомленного печалью Рошаля, трогательный образ которого уже давно никого не трогал.
В какой-то момент Блайвасу позвонили, и он вышел из офиса, чтобы с кем-то там встретиться на Исаакиевской площади. Ренат уточнил у Надежды Васильевны, сколько времени ей понадобится, чтобы рассортировать документы, и тоже на время ушёл.
Когда они вернулись обратно, то обнаружили Надежду Васильевну в полуобморочном состоянии. Она не могла объяснить, что с ней происходит, лишь хваталась за сердце и причитала: «Какой ужас!» Наконец, справившись с волнением, она рассказала, что случилось. Как только её зять и Ренат вышли, в её кабинете материализовался Рошаль и обратился к ней с обличительной речью, в которой рассказал о моих проблемах: о том, что у Совинкома колоссальные долги, компания фактически прекратила деятельность, не за горами арбитражные суды… в общем поспешил уложить в её бухгалтерскую голову все «приятные» новости, которые только знал, присовокупив свои соображения о том, что кредит, документы к которому она готовит, уйдёт на погашение долгов и вряд ли будет возвращен. Засим, устранив беззаконие, выпрямив кривду, загладив несправедливость и искоренив злоупотребления, Рошаль откланялся.
Кое-как успокоив тёщу, Блайвас отвёз её домой, после чего позвонил мне и потребовал объяснений (он не знал о масштабах моих проблем). Предупрежденный Ренатом, я выдал ему порцию успокоительных объяснений: всё в порядке, Совинком – благополучная компания, а Рошаль – мелкий пакостник, урод и пидарас. С последним утверждением трудно было не согласиться, но Блайвас был обеспокоен за судьбу кредита, который получает через знакомых, а также за будущее проекта с помещением на Греческом проспекте. Он был особенный человек и не понимал длинных объяснений, поэтому вместо уговоров я выбрал другую тактику:
— Послушай, Винц: если тебе что-то не нравится, давай закроем эту тему. В конце концов, это тебе было нужно. Ты меня уговаривал взять в аренду помещение, ты обещал платить за него, ты обещал сделать мне этот кредит. Между прочим, последний раз Надежда Васильевна выманила у меня деньги на аренду. Сказала, тебя найти не может…
Это подействовало, он пообещал, что заставит тёщу сделать недостающие для кредита документы как можно скорее, а когда я немного наехал на него за то, что она ставит меня раком и я вынужден был заплатить за помещение, за которое по уговору должен был платить он, то он извинился и сказал, что вернёт мне эти деньги.
На этом пакости Рошаля не закончились. Мне позвонили из московского представительства Джонсон и Джонсон и сообщили, что он общается с региональными представителями компании и активно поносит фирму Совинком во главе с её директором, – в общем, всё то же, что с Надеждой Васильевной: он скармливает им мешанину из инсайдерской информации, разбавленной собственными грязными инсинуациями.
Я невозмутимо заявил, что не отвечаю за действия давно уволенных сотрудников, и что если бы стал собирать все сплетни, распространяемые конкурентами Джонсона и передавать их руководству Джонсона, то у меня бы не осталось времени на работу. Этого оказалось достаточно, чтобы прекратить все ненужные разговоры. Рошаль принялся наяривать в другие фирмы и медучреждения, с которыми у нас пока что сохранились хорошие отношения, их руководители испуганно звонили мне и спрашивали, что случилось, и приходилось объяснять, что Рошаль – глубоко дефектный товарищ, имбецил, набравшись где-то антиобщественных воззрений, теперь кликушествует, смущая добропорядочных граждан. По природе горячий Ренат предложил грохнуть этого гомика… тут необходимо отметить, какое множество чувств боролись в моей душе, но гнев в итоге уступил место горечи и презрению к трусливому подонку Рошалю, и я сказал:
— Послушай, Ренат… но как же мы грохнем нашего терпилу?! Мы же приготовили его для принесения в жертву Тимуру из Ростова и кредиторам «Перспективы», с которыми договаривался Казьмирчук.