Глава LXVI, – show must go on!
Утром 12 августа с коллегами обсуждали новость: начальство сообщило на «скорую помощь» и отдел госпитализации о наличии 60-ти свободных коек. Это означало, что к нам будут везти больных, значит, мы закладываемся, значит, будем работать минимум до начала сентября. И получим выплаты ещё и за сентябрь.
Мои молитвы были услышаны!!!
На утро 13-го августа была назначена планёрка у главврача, с участием заместителей, заведующих отделениями, и старших медсестёр отделений.
Дежурный администратор показал СМС-ки от начмеда по количеству пациентов, которых, согласно предварительной договорённости, нам должны доставить, итого сумма 28. Он произнёс эту цифру с улыбкой, и я подумал, что он шутит. Но я навёл резкость на экран его смартфона и убедился, что нет.
Он меня успокоил, мол, возможно, какую-то часть этих больных привезут на КТ (после того, как запустили компьютерный томограф, нам стали много возить из других больниц чисто на исследование).
Около десяти утра позвонила начмед и попросила проконсультировать на дому её знакомую, – «что-то её перекосило, встать не может». «Лицевой нерв, – подумал я. – Но почему встать не может? Значит, инсульт?»
Через полчаса она прислала СМС с адресом и телефоном своей знакомой. Позвонив, сказала, что к ней приезжала «скорая помощь», фельдшер что-то уколол и уехал… но встать она всё равно не может. И было бы неплохо, если бы я прихватил с собой какие-нибудь препараты и сделал блокаду.
Я терялся в догадках, почему «скорая» не забрала пациентку в больницу с подозрением на инсульт, если её «перекосило и она встать не может»… и зачем ей делать блокаду, если остеохондроз – наименьшая из бед у больного с ОНМК.
Одновременно с этим позвонила одна давнишняя пациентка и попросила сделать справку.
Я вызвал такси и поехал. Когда прибыл на место, позвонил по указанному телефону (начмед предупредила, что домофон не работает, надо звонить на телефон). За мной спустилась пожилая женщина в платье-балахоне, мать пациентки, и мы на лифте поднялись на 4-й этаж и прошли в квартиру-студию.
В центре которой, на разложенном диване, лежала девушка лет 35-ти, стройная, длиннногая, в майке и спортивных шортах. Я выслушал жалобы пациентки (боль в пояснице с иррадиацией в правую ногу, невозможность ходьбы из-за боли), осмотрел её, и сообщил ей, что приехал безо всего, поскольку думал, что вызывают на нейропатию лицевого нерва. И слово «перекосило» означает паралич мышц лица на одной стороне, когда лицо выглядит «перекошенным», особенно при разговоре и улыбке.
— Это я так сказала – «перекосило», – сказала Лена (так звали пациентку). – Имеется в виду, что когда я встаю, меня перекашивает на один бок. А сейчас я даже не могу сходить в туалет с самого утра. Пришлось даже маму вызвать.
Я сказал им, что сейчас съезжу за всем необходимым в свой офис, и вернусь, вышел из квартиры, вызвал такси… и через полчаса начал Лену лечить. Уколол Феназепам и Спазмалин, с трудом перевернул её на живот (почти перевернул, полностью перевернуться со спины на живот она не смогла, лежала вполоборота), залепил липучими электродами все её больные места и подключил к физиотерапевтическому аппарату низкочастотных токов на полчаса… за это время её мама показала МРТ полугодовой давности и напоила меня кофе. Лене очень понравилась процедура, но, когда я снял электроды и она попыталась перевернуться обратно на спину, то застонала от боли.
Я спросил, где болит. Она неопределённо показала на поясницу: «Там»…
Болеть там было нечему, судя по МРТ, отсутствию симптомов натяжения, отсутствию мышечного спазма… не зря же все эти болевые синдромы лечат антидепрессантами и антиконвульсантами…
У меня в запасе на крайний случай был Трамадол, чем я и воспользовался. Сделав укол, я поспешил откланяться, так как мне позвонила другая пациентка и сказала, что она уже на месте, то есть, у двери моего офиса.
Ленина мать сунула мне деньги, я собрал свои вещи и вышел из квартиры.
— Чтоб я всегда так жил! – сказал я сам себе через полчаса, сделав пациентке нужную справку на больничном бланке с печатями, проводив её, и записывая в блокнот сумму выручки за этот день. – Неплохо срубил капусты в рабочее время!
По дороге в больницу я позвонил начмеду и отчитался в проделанной работе, а, когда прошёл на территорию, увидел возле приёмного отделения две машины «скорой помощи».
Было два часа дня.
Я переоделся и прошёл в грязную зону, чтобы принять пациентов. Двое уже были оформлены без меня и препровождены в отделение, медсестра опросила их и записала все данные, трое ещё находились в приёмке, и с ними я побеседовал лично. Подождав 15 минут, на случай, если приедет ещё одна «скорая», и никого не дождавшись, я через санпропускник вернулся в чистую зону, перекусил сэндвичами, и стал оформлять новоприбывших пациентов в инфоклинику. После чего задумался о полноценном обеде. В офисе меня ждала свиная рулька, и я не мог не думать о ней.
Послонявшись по рабочей зоне, я переоделся в уличную одежду и устремился в свой офис… но спокойно насладиться обедом (а я планировал взять ещё бутылочку сухого вина) мне не дали. Позвонил дежурный администратор и спросил, где я – он хотел уйти пораньше на футбольный матч, а перед этим вместе со мной заполнить ежедневную таблицу движения пациентов (которую был должен отправить начмеду)… через несколько минут он позвонил снова и сообщил, что «скорая» привезла ещё троих пациентов… следом позвонил реаниматолог и поинтересовался, что там за тяжёлый пациент, которого моя медсестра хочет положить в реанимацию, действительно ли он такой тяжёлый и нуждается в реанимации.
Обед был окончательно испорчен. Глотая на ходу куски, с контейнером недоеденных харчей я вышел из офиса, и, подгоняемый звонками коллег, пошёл обратно в больницу.
Когда я через санпропускник, находившийся на третьем этаже, вышел в отделение, оказалось, что «тяжёлого» больного подняли на этот этаж – там находится реанимация. Ко мне сразу подбежала медсестра:
— Ну что, Андрей Александрович, сразу в реанимацию его?
Я сказал: «Да я хрен знаю, хоть одним глазком взглянуть на него!»
Посреди коридора на сидячей каталке сидел худощавый, но пузатенький парень 35-40 лет, в грязных труселях. Мне нравится прикид этих телепузиков. С трудом удалось выяснить обстоятельства дела, пузатый торчок еле языком ворочал. Беспокоила слабость, температура, болеет три дня, вот, сегодня еле еле удалось вызвать «скорую». Из перенесенных заболеваний — гепатит С.
— Но я его вылечил! – гордо заявил он.
«Ага, вылечил…» – подумал я и посмотрел на его живот. Всё понятно: цирроз, гепатит, ВИЧ, туберкулёз…
Мы закатили его в реанимацию, стали поднимать, чтобы переложить на койку. Когда я взял его за правую руку, он громко заорал. Оказалось, что предплечье распухло и сильно болело.
— Что-нибудь колол в вену? — спросил я.
— Туда нет…
— А куда колол?
Он пошевелил левой рукой.
Мы с трудом завалили его на кровать, так получилось, что на живот.
— Переворачивайся на спину сам! – скомандовала медсестра.
Тут он заскулил: «Я сам не могу… переверните меня на спину… дайте жрать… дайте воды попить…» и далее по списку. Совершенно предсказуемо ему сказали:
— Лежи молча!
Я спустился в приёмное отделение, осмотрел двоих пациентов с пневмониями, после чего вернулся в чистую зону. Позже, принимавшая наркомана медсестра рассказала, что ей ещё удалось у него выудить: три дня назад он сбежал из наркодиспансера, засадил себе огромную дозу наркоты, лежал три дня дома, и, поскольку не мог ни сесть, ни встать, ни пойти, вызвал «скорую». Ну а фельдшер «скорой», долго не думая, нарисовал левый диагноз «Пневмония(?) Коронавирусная инфекция(?)», приволок торчка в ближайшую больницу,– к нам.
Где он и вымер через пару дней.
В шесть вечера дежурный администратор засобирался на футбольный матч. Мы проверили таблицу движения пациентов – те, что поступили в течение дня, уже были в неё внесены. Но, до утра поступят ещё, и новых больных вносить буду я. Закончив с таблицей, мы вышли на улицу. Админ отправился на свой футбол, я – в пивнушку)))
Возвращаясь обратно с полторашкой тёмного пива, кальмарами и чипсами, я увидел возле приёмного отделения три машины «скорой помощи». Переодевшись, испив пива, я прошёл в рабочую зону, посмотрел камеру – полна горница гостей, весь приёмник народом забит. Я позвонил туда по телефону, медсестра сообщила, что поступает одиннадцать человек. Мне не удалось выяснить, сколько в общей сложности поступило, ей было не до подсчётов. По состоянию на 6 вечера было 13 человек поступивших, чьи данные были у меня записаны. Из них только четверо были забиты в программу. Больше в программе не прибавилось, а реально поступивших было гораздо больше, медсестра не успевала всех заносить, записывала только в журнал, и сканировала документы.
Я вернулся в апартаменты, к пиву, кальмарам и чипсам… через полчаса прошёл в рабочую зону, посмотрел на монитор, – количество больных в приёмном отделении всё не убавлялось.
Из грязной зоны вернулась медсестра, её сменила другая. Та, первая, сказала, что отсканировала листок с данными принятых пациентов, он доступен на компьютерах чистой зоны в папке «Сканы документов». И добавила, что сейчас немного отдохнёт и пойдёт обратно в грязную зону на подмогу, потому что пациентов ОЧЕНЬ много.
Я подумал: ну зачем я сейчас туда пойду?! Пока переоденусь, пациентов уже оформят и проводят в отделение. Надо оформить в инфоклинику уже поступивших, а это тоже работа немалая.
Мало-помалу в программе появлялись пациенты, поступившие ещё днём, и я заполнял их осмотры, в соответствии со своими записями (тех, кого сам лично осматривал) и сканами документов (если пациентов опрашивали медсёстры).
Я оторвался от своего занятия, когда за моей спиной кто-то ахнул:
— Ничего себе! Что за бедлам в приёмке творится!!! Нашествие орков…
Я обернулся. Несколько человек смотрели в монитор компьютера, на который были выведены камеры. На улице перед приёмным отделением — несколько «скорых». На территорию въезжает ещё одна. В самом приёмном отделении — толпа народу.
Я уже не стал туда звонить, ибо знал, что медсёстры в запарке, им не звонков. Вместо этого сходил к себе, чтобы пропустить кружечку пива.
А у моих коллег работа была не бей лежачего. Сходили на обход и всё. Один от нечего делать пошёл в грязную зону просто потому, что позвонила медсестра и сказала, что некий капризный мерзкий дед, не предъявляя конкретных жалоб, потребовал срочно дежурного врача (каждый день выносит мозг). Типа, пускай идёт сюда и сидит тут со мной, он врач, давал Гиппократу, поэтому ОБЯЗАН.
Закончив с оформлением последнего занесенного в программу пациента, я снова заглянул в мониторы — толпа не уменьшалась. Новые пациенты в программе не появлялись, очевидно, медсёстры не успевали их туда вносить. Было начало двенадцатого.
Подождав минут десять и понаблюдав за тем, что творится в приёмном отделении, я счёл необходимым пойти хоть немного отдохнуть. Я поднялся на второй этаж, прошёл в свои апартаменты, застелил кровать, испил тёмного, откушал кальмаров, выключил свет, и улёгся, рассчитывая вздремнуть час-полтора, не более…
Когда очнулся и посмотрел на часы, было половина четвёртого. Чертыхнувшись, я побежал в рабочую зону. Обновив страницу в программе, я глазам своим не поверил: вся страница была белым бела (строка с занесенным в программу пациентом окрашена белым, при оформлении в палату строка приобретает красный цвет, при выписывании она становится серой). За ночь было принято около 20 человек! Итого за сутки — 41! Это был абсолютный рекорд, — в первые дни, когда наш ковидарий только открылся, мы принимали максимум 38 больных.
Я засел за компьютер и стал оформлять поступивших пациентов, писать им осмотры.
В начале шестого, когда я не сделал ещё и половины работы, охранник по рации сообщил, что на территорию заехала «скорая». По камере было видно, что возле входа в приёмку стоит парень с рюкзаком и рядом звонящий в дверь фельдшер.
Я не сразу пошёл звать медсестру, некоторое время очень громко и очень нецензурно ругался. Меня накрыла ярость, какого чёрта в 5 утра привезли этого дебилоида, и с каким таким неотложным диагнозом он явился сюда, чтобы подкинуть мне работёнку. Как будто мне мало.
На мой крик явилась сонная санитарка: «Что случилось?!»
Я показал на монитор: «Посмотри!» и попросил разбудить медсестру приёмного отделения. А сам уселся за компьютер.
Минут через десять пришла другая медсестра, чтобы сообщить, что на какой-то там из городских телефонов звонил старший врач «скорой помощи», чтобы выяснить, почему «скорой помощи» в течение получаса не открывают дверь приёмного отделения. Я длинно и нецензурно выругался, смысл моего высказывания состоял в том, что, во-первых, не полчаса, а десять минут максимум; во-вторых, доставку пациентов надо согласовывать заранее; в-третьих, пускай смиренно ждёт и не выёбывается, пока мы не соизволим открыть дверь. Она сказала, что примерно так и ответила, только без мата.
В 6-20 в рабочую зону пришёл дежурный реаниматолог (в ночное время исполнявший обязанности дежурного администратора), чтобы отправить начмеду отчёт по движению пациентов. У меня ещё не было ничего готово, я лишь назвал общую сумму поступивших, без разнесения по графам «количество пневмоний» и «количество ковид-положительных».
Закончил я только в начале восьмого. Хорошо ещё, мне помогли с написанием листов назначений на всех прибывших. По поводу утреннего гостя, – принимавшая его медсестра рассказала следующее. 22-летний парень ехал на поезде из Крыма в Москву, читал коронавирусные сводки, измерял себе температуру, ночью она повысилась до 37,5… он сообщил проводнику, тот – начальнику поезда… на ближайшей крупной станции, в нашем городе, парня высадили с поезда, дежурный фельдшер вокзала вызвал «скорую помощь», ну а дальше по обычной схеме: такой же слабоумный фельдшер «скорой» поставил левый диагноз «Пневмония (?) Коронавирусная инфекция (?)» и привёз туриста в нашу больницу.
Мой приступ бешенства уже прошёл, так что, я просто удивился безграничной тупости малолетнего дебила, который измеряет в поезде температуру, вместо того, чтобы пить пиво и кадрить тёлок. Откуда у него градусник?! Зачем он взял его в руки и стал мерить температуру? Зачем он кому-то сообщил о том, что у него высокая температура? Зачем пошёл в медпункт вокзала, где работают… не профессора, скажем так))) зачем согласился поехать с фельдшером «скорой», такого же уровня специалистом))) Приехал бы домой, в Москву, и уже там стал бы разбираться со своей температурой, если так приспичило. Нажил себе проблем просто на ровном месте, дурачок. Я вспоминаю себя в 22 года, всех своих друзей-знакомых — не припоминаю, чтобы кто-нибудь занимался чем-то подобным… равно как и прочими вещами, которыми занимается нынешняя эльфийская молодёжь.
Я обсудил с коллегами этого недоумка за завтраком, и мы вместе со старшей медсестрой пошли в приёмную главврача на планёрку. Туда можно было пройти через подвал, являвшийся чистой зоной, и через улицу. Мы пошли через улицу. В кабинете главного мы расселись по местам, – двое замов, заведующие отделениями со своими старшими медсёстрами, – и стали слушать.
Главврач дал обстановку.
Всё было готово к тому, чтобы начать работу в комбинированном режиме, то есть, принимать коронавирусных пациентов и делать операции по эндопротезированию, — на втором этаже травматологи будут проводить операции по эндопротезированию, на 3-м и 4-м продолжает функционировать наш любимый ковидарий. Все режимы и нормативы можно было соблюсти. Но тут вмешался руководитель Роспотребнадзора, который не имел никакого отношения к данному вопросу, от его ведомства не требовалось каких-либо разрешений. Просто, на одном из совещаний в областной администрации он заявил, что «так делать нельзя». И все вдруг забоялись, а вдруг что случится. Типичная позиция некомпетентных чинуш, которые до ужаса боятся потерять свои места. Им ничто не угрожает, но они не способны оценить ситуацию, поэтому на всякий случай запрещают всё подряд.
Оказалось, что уже 10-го августа комитет здравоохранения издал приказ, согласно которому наша больница должна прекратить приём коронавирусных пациентов 24-го числа, а к 28-му всех пациентов выписать, чтобы 1 сентября начать работу в обычном режиме.
Это были невыполнимые условия априори.
12-го августа наш главный врач приехал в комитет здравоохранения, и, пройдя в кабинет руководителя, вместо приветствия услышал: «А ещё дополнительных 30 коек можешь развернуть?»
На все вопросы руководитель облздрава отвечал уклончиво, как эльф, не говоря ни «Да» ни «Нет». Было [примерно] ясно, что от нашей больницы требуется: при необходимости срочно развернуть дополнительных тридцать коек, и в то же время иметь возможность срочно по звонку выписать всех коронавирусных больных и перепрофилироваться обратно и быть готовыми начать работу в обычном режиме, как мы работали до апреля месяца этого года.
Руководитель облздрава похвалил нашего главврача за то, что наша больница – единственная в городе, в которой нет ни одного заболевшего вирусной пневмонией сотрудника. Всё благодаря грамотному устройству санпропускников, разделению на чистую и грязную зоны, наличию средств индивидуальной защиты и правильному их использованию, наличию дезинфектантов и так далее. Что характерно, больше всего заболевших медработников — в нековидных больницах. Оно и понятно: контингент больных везде примерно один и тот же, но персонал обычных больниц так не предохраняется, как персонал коронавирусных госпиталей.
От нас ничего не зависит, не зависит ничего и от руководства области. Ни губернатор, ни руководитель комитета здравоохранения, не имеют чёткого видения ситуации, они выжидают, держа нос по ветру… который дует из Москвы.
Когда главный закончил, слово взяла начмед. Она сообщила о большом количестве жалоб со стороны больных и их родственников. Причина жалоб: врачи не информируют по анализам и результатам исследований (враньё!!!), врачи не делают обходы и не общаются с больными (враньё!!!), по «блатным» пациентам никто не информирует главврача в режиме реального времени (был такой грешок).
Ещё обсудили одного больного, его многочисленные обследования, консультации главных внештатных специалистов (инфекциониста, пульмонолога, фтизиатра), мне показалось, что это обсуждают ВИП-персону… но, оказалось, что это зек, отсидевший более 10 лет в тюрьме — понятно, откуда у него столько болячек, в том числе куча неприличных: гепатит, СПИД, и далее по списку. Показуха, ради нормального человека не будет столько возни на уровне комитета здравоохранения и главных специалистов.
Далее, на планёрке обсудили поступление больных за минувшие сутки.
— Представляю, как устали работники приёмного отделения, столько принять – 42 человека! – сказал главврач.
Он отметил, что уже неоднократно на уровне руководства облздравотдела поднимался вопрос ночных доставок нетяжёлых больных, которых можно спокойно привезти в «нормальное время». Руководство «скорой помощи» отговаривались тем, что, мол, днём жарко в СИЗах, поэтому фельдшера везут ночью, когда попрохладнее. На самом деле, всем понятно, почему так делается: ночью проще впарить всякую шнягу, левых пассажиров без каких-либо показаний к экстренной госпитализации, которым фельдшер на глазок поставил диагноз «Пневмония (?) Коронавирусная инфекция (?)»
Основное, что мы поняли по итогам планёрки – наша больница продолжает пока работать как ковидарий, до октября точно. За сентябрь мы выплаты получим!
После обсуждения некоторых технических вопросов, касавшихся, в основном, ведения документации, нас отпустили.
Нам, простым работникам, от которых ничего не зависело, ничего не оставалось делать, кроме как надеяться и верить… а ещё молиться Короне, чтоб поднялась вторая волна «пандемии», чтоб было побольше вспышек её, родимой, чтоб выше был градус накала страстей вокруг Короны, больше пафоса и истерии.
Коронавирусная динамика за прошедшие сутки: состояло 68 больных, выписано 7, умер 1, поступило 42, состоит на утро 102, из них ковид-положительных 17, пневмоний 94 (из них ковид-положительных 12), в реанимации 7. Общая сумма гостей ковидария с мая месяца –790.
