Глава LXVII, о делах моих семейных
Есть такая поговорка: «Когда женятся двое разведённых — четверо ложатся в постель».
Бывший муж Ирины незримо присутствовал в нашей жизни. Постоянным напоминанием о нём были его дети, особенно, похожая на него дочь.
Этот бывший не платил алименты, не поздравлял детей с днём рождения и новым годом, не дарил подарки. Примерно раз в полгода, когда его доставали судебные приставы, перечислял жалкие 2-3 тысячи. Ирина и её родители нелестно отзывались о нём, и, если обсуждение происходило в присутствии девчонки, она кричала на них и требовала, чтобы «Не смели ругать папу!». Несмотря на материнский запрет, она тайком бегала к нему, — он не придумал ничего умнее, кроме как после такого сложного расставания, поселиться на соседней улице. И он постоянно пересекался в компании то одной бабы, то другой, третьей, и так далее, с бывшей женой и их общими детьми и бывшими тестем и тёщей. Его видели с маленькой девочкой, но он отрицал, что это его дочь. Совершенно тупое отрицание, зачем сорокалетнему мужику выгуливать чужую 2-3-летнюю девочку. Козе понятно, что такой ребёнок не останется с чужим дядей, явно, что их связывают родственные узы.
И, неизбежно случилось и мне однажды с ним пересечься. Мы с Ириной и Димой пошли в супермаркет. На какой-то момент она исчезла из виду, я шёл с Димой вдоль стеллажей. Остановившись, я стал выбирать чай, а, через секунду оглянувшись, увидел, как перед ним присел на корточки какой-то парень, гладит по голове, целует. Я сразу же его узнал по чертам лица, которыми он наградил дочь.
Немного посюсюкав, он поднялся и направился к поджидавшей его бабище. Они идеально смотрелись, как пара, и я подумал, как могла Ирина выйти замуж за этого деревенского мужлана, мордатого, нескладного, пузатого. Да ещё прожить с ним 6 лет, родить от него двоих детей!
Я ей рассказал об этой встрече, и она ответила: «Да это мой бывший». Она его тоже видела, и раскритиковала его «жирную кобылу».
Когда мы пришли домой, Ирина рассказала дочери про нашу встречу:
— Видели в магазине твоего папашу с новой красоткой. Ещё больше разжирел.
Потом она ударилась в воспоминания:
— А ведь он был худым, когда мы познакомились… потом раскабанел на моих харчах…
Дочь довольно хмыкнула, пожирая купленные мной сладости:
— Гы…гы… А покажи фотки, где альбом?
— Пойду поищу… толстый тоже хорошо, как-то раз ехали с ним на автобусе в Сочи, и я спала в его объятиях, мягко так, удобно…
Меня будто не было, я был, словно пустое место, меня никто не видел, — в отличие от приобретенных мной продуктов.
Дима периодически вспоминал био-папу, хоть и рос без него, знал о нём только со слов матери, виделся иногда совершенно случайно, как тогда в супермаркете. Так, однажды мы обсуждали поездку на пляж, и он сказал:
— А давайте папу возьмём с собой!
Ирина проигнорировала, и он повторил предложение. И она ответила:
— Папа не может.
Её родители также, иной раз, вспоминали бывшего зятя хорошими словами. Отец, например, рассказал, как однажды зимой в горах потерял в снегу ключи от машины. И зять разыскал человека с металлоискателем, и они эти ключи нашли.
— Молодец, Виталька! — сказал он в заключение.
Мне было известно на чужих примерах, что поговорка «не тот отец, кто родил, а тот, кто воспитал» придумана для лохов. Существует «зов крови». Отчим может жизнь положить на чужих детей, обеспечить по полной программе, но, однажды материализуется биологический отец, и, какой бы он ни был негодяй и неплательщик алиментов, дети примут его, и будут о нём заботиться, а заслуги отчима обнулятся, и умрёт он в нищете и одиночестве. Содержание чужих детей – занятие тупое и бессмысленное.
Как я попал в эту западню?! Меня ведь предупреждали: «не переезжай к Ирине, а тем более – не женись! Этот союз выгоден только ей, у неё все плюсы, а у тебя одни минусы». Но я был словно под гипнозом. Прозрение пришло ко мне слишком поздно. Мне была отведена роль донора, лоха, оленя, без своего места в квартире и без права голоса.
О том, что дети должны слушаться и знать своё место, не было речи вообще. Девчонка рано начала показывать характер и частенько выгоняла брата из их общей детской комнаты с криками: «Мне нужно жизненное пространство, ты мне мешаешь!!!» Да, именно так. 14-ти летней сопле «нужно жизненное пространство», а мне, 45-летнему мужику, оно уже ни к чему.
Такого наглого поведения я нигде до этого не видел. Если бы я в детстве исполнил хотя бы один номер из репертуара Ирининых деток, то был бы жестоко наказан. Задница была бы исполосована отцовским ремнём и болела бы очень долго.
Убиралась и мыла посуду дочь Ирины только со скандалом. И каждый раз кричала: «Я не обязана ВАМ тут намывать посуду!» А мои контейнеры, в которых я носил еду на работу, отказывалась мыть в принципе, мотивируя тем, что «не умеет их мыть».
Однажды, когда Ирина очередной раз пыталась заставить дочь помыть посуду, та заявила:
— Кто-то в этом доме вообще ничего не делает, не моет посуду, не убирается, и ничего, нормально.
Это было сказано демонстративно, при мне. Я промолчал – к тому времени я уже решил, что не буду тратить энергию на воспитание этих выблядков. Потом, когда мы остались с Ириной наедине, я сказал ей:
— Прикажи Яне, чтоб не тявкала на меня, потому что, если скажу я, то не смогу сдержаться и наговорю много лишнего… во всех семьях так заведено: родители покупают еду, а дети моют посуду после еды. И убираются в родительской квартире.
Я спросил её, говорила ли она подобные вещи своим родителям. Она ответила: «Нет, конечно, я убиралась в доме, мыла посуду – сама, без напоминаний».
С моей стороны последовал резонный вопрос:
— Почему ты не воспитываешь своих детей так, как твои родители тебя воспитывали?
Она сказала, что «не может ничего с ними поделать».
Да, она пыталась. Она кричала на детей, обзывала последними словами… но они её не слушались, понимая, что материнские крики – от бессилия. От наказаний она отказалась, от любых, считала неприемлемым даже просто запрет телевизора или смартфона. Хотя, её родители практиковали в детстве отъём игрушек, стояние в углу и телесные наказания. И её брат, у которого двое сыновей-близняшек, мыслил так же, как я. Когда она ему жаловалась на плохое поведение сына, говорил: «Дай поджопник, не поможет – отстегай ремнём!» Но она была категорична: «Я сделала выбор – никаких наказаний!»
В общем, наш разговор был бесполезен. Ирина ничего не сказала дочери, или не смогла повлиять, судя по поведению малолетней хамки. И это поведение 14-летней девки! Страшно представить, что будет дальше. Когда, например, она приведёт в дом парня, мужлана наподобие своего папаши.
Ира и её родители сами виноваты. Застроить распоясавшихся детишек, которые не слушались вообще никого, постоянно дерзили, было секундным делом. Я пытался ей объяснить принципы правильного воспитания, но она пропускала мимо ушей все мои советы.
Правила игры для меня были установлены такие: игра в одни ворота. Я ДОЛЖЕН был развлекать её детей (игры, подарки, кино, кафе, боулинг), но призывать их к порядку, воспитывать их так, как считаю нужным, а тем более наказывать – всё это запрещалось.
Как-то раз мы шли по улице втроём, я, Ира, и её дочь Яна. Обсуждали какой-то случай из жизни.
Я рассказывал об алкашах и бомжах, которых «скорая помощь» подбирает на улицах, привозит в больницу с левыми диагнозами и бросает их в приёмном отделении, рассказывал о том, как сложно бывает от них потом избавиться, приходиться применять «особое отношение».
Постепенно, от частного перешли к обсуждению отвлечённых понятий и тем. И я озвучил прописные истины, элементарные практические соображения, которые в нормальных семьях дети впитывают с молоком матери, поэтому их не приходиться прививать специальным образом, со временем просто что-то дополняется, поправляется, оттачивается. И, как оказалось, в этой моей эльфийской семье никто об этих элементарных вещах не знал. Яна раскричалась, чуть не разревелась, она не знала, что в мире есть несправедливость, что законы не работают, что всего надо добиваться тяжёлым трудом, где-то ловчить и хитрить. Я продолжал объяснять, причём корректно, несмотря на неадекват с её стороны – она ОБВИНЯЛА меня в творящемся в мире безобразии, и в её глазах я был исчадием ада, только потому, что просто констатировал факты.
Она демонстративно заткнула уши руками и побежала вперёд.
Яблочко от вишенки не далеко падает, дочь матери-эльфа не может быть не эльфом.
Иногда я срывался, когда не было сил терпеть весь этот бедлам. Однажды, когда мы торопились, и нужно было срочно выходить из дома, Дима устроил небывалую истерику. Он не желал идти, хотел доиграть в игру, потом пойти в другое место, и т.д. Ревел, катался по полу, швырял вещи, кидался с кулаками на мать и сестру.
В какой-то момент я не выдержал и отвесил ему подзатыльник и дал такого пинка, что он летел через всю комнату, закатился под стол, и, если бы не стена, летел бы дальше. Под горячую руку попались набросившиеся на меня Ира и Яна.
И я, изрыгая огонь, стал орать и материться, как два десятка гопников. Смысл сводился к тому, какие все в этом доме уроды, как меня все достали, и как сильно я желаю со всеми тут расправиться. И я продолжал бесноваться, даже когда успокоился, вполне сознательно, ибо на волне психоза был шанс уйти, хлопнув дверью, типа, меня всё задолбало, не могу больше тут находиться.
Очевидно, Ирина почувствовала мой настрой, ибо, не сказав мне ни слова, быстро одела своего примолкшего выблядка, и мы вышли из дома на улицу и поехали туда, куда собирались.
После этого случая я стал полностью игнорировать детей, научился дистанцироваться, не обращать никакого внимания. Это было необходимо прежде всего для моей безопасности. Эти современные детишки пишут всё на камеру, а записи потом выкладывают в интернет. Многие люди пострадали от этого, врачи и школьные учителя, например, – получили выговор или были уволены. Некоторые родители лишились родительских прав и даже получили условный срок. А всё из-за того, что во время воспитательных бесед не изымали у детишек смартфон и не проводили беседы в уединённых местах со 100% отсутствием камер, например, в гараже, или дачном сарае.
Один пожилой пациент, школьный учитель по физкультуре, жаловался мне: «Эх… лет 20-30 назад, если на уроке настучишь по башке малолетнему дебилу, расскажешь потом о его проступках отцу, так тот ещё добавит ему, и тебе спасибо скажет. А что сейчас?! Перед этими ублюдками все на цырлах ходят, за повышенный тон можно с работы вылететь, не говоря уже о применении особого обращения».
Да, всё, конечно, плохо, но это были их проблемы, – проблемы малолетних дебилов и их родителей. А меня волнуют только мои собственные дела.
