Глава III, о моих мытарствах в нашей коронавирусной богадельне
На следующий день, 22 сентября в 7-50 нам сообщили, что очного рапорта не будет. Совещание состоится в 8-10 посредством видеоконференции в программе Zoom. У меня этой программы не было, и я присоединился к заведующей лабораторным отделением. Остальные сидели по своим кабинетам и принимали участие оттуда.
Главный врач начал рапорт с жёсткой критики в адрес заведующего травматологией, который «удачно съездил в Кисловодск, отдохнул, подхватил там заразу, привёз сюда, сам заболел, и непонятно, во что теперь всё это выльется».
Я и не знал, что он куда-то ездил. То, что на югах вспышка ещё с августа месяца, ни для кого не секрет. Да, и, действительно, во что теперь всё это выльется?
Далее, мы обсудили рабочие вопросы, в 8-25 рапорт закончился, и мы приступили к работе.
Мне удалось сбагрить те две проблемные палаты – с тёткой, у которой четыре положительных теста на Корону подряд и которая не спит, и ту, что с двумя метросексуалами. Минус 7 больных. Самых проблемных ебанатов сминусовали. Осталось 19.
Часов в одиннадцать в группе появилось сообщение, что пациентки одной из моих палат коллективно пожаловались главврачу на то, что с 18-го числа, с пятницы, к ним никто из врачей не заходил, ну, и, само собой, из медсестёр тоже, «никто не лечит и не обследует». Причём одна из них дополнительно позвонила на нашу «горячую линию» и пожаловалась отдельно от остальных. Я посмотрел в программу – 36 лет, молодая… что ей надо!? Может, недостаток витаминов ЕБЦ?!
Около полудня, я, облачившись в СИЗ, прошёл в отделение и приступил к обходу. На этот раз всё проходило более спокойно, чем накануне. Общение проходило в таком формате:
Я: Всё нормально, жалоб нет?
Они: Нет, но беспокоит кашель.
Я: Добавлю в лист назначений что-нибудь от кашля.
Они: Что с анализами? Когда выпишут?
Я: анализы в основном в порядке, без явной патологии. Выпишем, когда будет отрицательный тест на коронавирус и положительная динамика на томограмме.
Двое мужиков пожаловались, что кроме Омепразола, им ничего не дают…
— Я не знаю, не специалист, может так надо… но Омепразол я могу и дома пить, – немного обиженно сказал один из них, здоровенный, метра два, шкаф, килограмм на 120.
Я пошёл на сестринский пост, заглянул в листы назначений… Оказалось, что в них были проставлены «плюсы» всего на три дня, и с позавчерашнего дня, с воскресенья, больные ничего не получают. А Омепразол медсёстры им дают, видимо, из жалости, чтобы хотя бы что-то они получали. И ни у кого не хватило ума уточнить у докторов по поводу назначений. Про врачей, которые составляли лист назначений, разговор отдельный. Неужели так сложно проставить даты и «плюсы» хотя бы дней на 10?! Все препараты назначаются не менее, чем на 10 дней, и по ходу дела происходит коррекция терапии. Во всех моих шаблонах «плюсы» стоят сразу на две недели вперёд, сверху лишь даты меняются.
Я срочно проставил «плюсы» на 10 дней вперёд, добавил ещё препаратов, чтоб было не менее 4 уколов в день, чтобы пациенты почувствовали, как интенсивно их лечат. Потом вернулся к обиженным больным, извинился, сказал, что сейчас их начнут нормально лечить.
После чего проверил листы назначений всех остальных пациентов… и ужаснулся тому бардаку, что творился в бумагах. Во избежание проблем нужно было срочно всё переделывать! Сделав копии, я сложил их в файл, чтобы в чистой зоне во всём разобраться.
Палата жалобщиц была предпоследней. Это была большая палата, и там находилось шесть человек! Чёрт возьми, ШЕСТЬ!!!
Я начал с наезда:
— Так, ответьте на один вопрос: сколько раз, с пятницы, к вам сюда заходили врачи?!
Ответили они не сразу, пришлось их подбодрить.
— Ну… заходили…
— На выходных…
— Вчера были… вы, кажется, были… вечером девушка заходила, дежурная, наверное…
— Наверное… не наверное, а так точно! Дык если вы признаёте, что к вам каждый божий день приходят врачи, какого хрена вы пишете коллективные жалобы?! Такие бесстрашные, что ли?
Они принялись, робко, опять же, переглядываясь друг на друга, оправдываться.
— Да не жаловались мы…
После такого вступления разговор пошёл, как по маслу. Каверзных вопросов не задавали, претензий не предъявляли, не угрожали.
В конце, когда я уже направился к двери, одна пациентка смиренно сказала, что хотела бы получать информацию по состоянию своих анализов и обследований, и знать прогноз, когда выпишут.
— Для этого мы здесь и находимся, и трудимся день и ночь, сутки прочь! – с такими словами я вышел из палаты.
В коридоре я вдруг вспомнил про ту, последнюю палату, до которой вчера не дошёл. В отличие от этой, в которой все пациентки лежали больше недели, а некоторые две-три, в той все поступили в четверг-пятницу, и к ним действительно никто не заходил, такая вероятность существовала.
Просто тот, кто скинул сообщение в группу, ошибся палатой. И я напрасно наехал на людей, которые не жаловались. Да и ладно. Рефлексии – удел слабаков, нищих духом.
Заряд бодрости у меня не пропал. Напротив, пока я дошёл до реальной палаты жалобщиц, во мне синтезировалась внушительная доза яда. Которым я и начал разить, ступив в помещение.
Итак, маленькая палата, трое больных… с кого бы начать? Справа от двери была самая молодая… и такая страшная, о боги!!! Та самая, что пожаловалась отдельно. По центру у окна тяжело дышащая бабка на кислороде, единственная реально болеющая здесь, судя по всему.
Слева – дебелая глупомордая баба лет 65-ти.
Шагнув к ней, я глумливо спросил:
— Ну и… какие проблемы?
— А?
— Хуй на! Проблемы какие вообще? Чо происходит, чо надо вообще? По жизни… чо случилось-то?
Глумиться над такими одно удовольствие, они вообще не догоняют, о чём речь, и лишь мычат в пространство. Когда мне удалось её растормошить, она стала гундосить, что перенесла инсульт, и ей «надо обследоваться и лечить голову». То, что она находится в ковидном госпитале, и явно не просто так, а в связи с положительным тестом и\или с пневмонией на томограмме, её пониманию доступно не было.
С тяжёлой бабкой я поговорил достаточно вежливо. Не могла она писать жалобы, 100%. Проблема была в той, 36-летней, последней из трёх.
— Так… что тут у нас… – обратился я к ней, ужаснувшись при виде тощей жабы с бородавкой на верхней губе. Впалая грудь, зато спина колесом))) До кучи, плюс ко всем её прелестям, горловой мешок под подбородком, как у пеликана. Ходячая кунсткамера какая-то. Это не было зобом, я специально спросил за наличие эндокринологической патологии.
Без каких-либо проблем мне удалось выяснить у существа обстоятельства происшествия. Десять дней назад у него повысилась температура до 37,2 градусов, и оно за каким-то чёртом попёрлось в поликлинику. Там у него взяли мазок. 18-го, в пятницу, оно пришло в поликлинику за результатом (тест на коронавирус оказался положительным), его заластали, и по «скорой помощи» отправили в нашу больницу. Пневмонии на томограмме не было. Жалоб никаких. Температура нормальная, она единожды повышалась тогда, 10 дней назад, больше повышения не было. Показаний для госпитализации в нашу больницу никаких не было. Изолироваться, наблюдаться и сдавать мазки можно было и по месту жительства.
Вообще, оно думало, что его доставят сюда, сделают томограмму, по-быстрому повторят тест и отпустят домой. И не ожидало, что госпитализируют с туманной перспективой. Да, переживания жабы вполне понятны. Учитывая ещё то, что дома остался трёхлетний ребёнок.
Снова шок! Неужели три года назад кто-то на эту страхуилу залез?! Ну да ладно, это не мои проблемы.
С пятницы всех троих обитателей палаты бомбили звонками их родственники. Дебелой бабе звонил ейный муж, тяжёлой бабке – внучка, жабе – ейные родители. Также она брала трубки у своих соседок и общалась с их родственниками. Градус накала нарастал. И сегодня утром она позвонила в приёмную главврача и от лица всех пожаловалась. После чего, уже от себя, позвонила на «горячую линию».
Я объяснил ей план действий – «дообследование и лечение», выписка – «по результатам обследований». Если ей надо домой, она может подписать отказ от госпитализации прямо сейчас и покинуть стационар, насильно держать её мы не имеем права.
На прощание она извинилась за то, что пожаловалась… но тут же добавила:
— А вообще всё правильно я сделала. Пока не пожалуешься, делов не будет никаких. С вами только так и надо.
Ну, что тут можно сказать? Жаба она и в Африке жаба.
Дойдя до сестринского поста, я посмотрел листы назначений последних троих пациенток. Арбидол и Омепразол, и больше ничего! Для жабы вполне достаточно, но для тяжёлой бабки на кислороде маловато! Я расписал нормальное лечение всем троим и отдал листы медсёстрам.
Когда я вернулся в чистую зону, заведующая сказала, что надо срочно кого-нибудь выписать. Облздрав скинул разнарядку – каждый день минимум по 15 человек выписывать. На «скорой помощи» мясорубка, мест в городе нет, тяжёлых больных полно, госпитализировать некуда. Никого не волнует, как мы это сделаем, надо срочно освободить хотя бы 15 коек. Все на ушах, лихорадочно выискивают, кого бы выписать.
— Но я не знаю, ещё не вник во все дела… – растерянно отвечал я.
Заведующая углубилась в изучение Инфоклиники, чтобы как можно быстрее вникнуть «во все дела».
В тот день я снова ушёл к пяти в свой офис, чтобы принять своих платных пациентов. После чего, к семи часам вернулся в больницу, чтобы доделать то, что не успел сделать днём. Кроме меня и того фаната, который задерживался каждый день до одиннадцати, никого из дневных докторов не было, только дежуранты. Я ушёл в девять, он остался до победного.
В тот вечер имели место быть все предпосылки для хорошей выпивки. Несколько дней подряд я чисто символически принимал грамм по 200-300, не более, и всё без удовольствия, что на меня совсем не похоже. Неизбежно было принять как следует, под хорошую закуску… но ничего не получилось – ни выпивки, ни закуски хорошей. В меня практически ничего не влезло. И недоумения по данному поводу не возникло. В начале одиннадцатого я лёг в постель и моментально вырубился.
