Подъехав к дому в немецком стиле, с фасадами, украшенными декоративными деревянными фахверками, Карл заглушил двигатель и выбрался из джипа. Он уверенно подошёл к двери, открыл её ключом, прошёл внутрь дома.
Не задерживаясь в холле, он прямо направился в комнату, отличительной особенностью которой являлись постеры с изображением героев компьютерных игр. Мельком взглянув на новенький арбалет Barnett, лежащий на диване, Карл подошёл к письменному столу, раскрыл ноутбук и включил его. Пока грузился компьютер, Карл рассматривал убранство комнаты, свидетельствующее о том, что её хозяин помешан на компьютерных играх и фильмах с максимальным количеством насилия; а также на стрельбе из арбалета и лука – помимо Barnett, тут было другое оружие: на стене висело три лука и ещё один арбалет, а стрел было столько, что ими можно было экипировать небольшую армию. Карлу было достоверно известно, что спросить хозяина этого арсенала, почему он любит стрелять из арбалета – всё равно, что спросить, почему опадают листья. Хорошо, что хоть забросил своё увлечение пиротехникой – учась в средних классах школы, Клэй взрывал неподалёку от учебного заведения «маленькие бомбочки», да так, что было слышно по всему району. Сегодня за такое надевают на голову мешок и отправляют в Гуантанамо.
Карл нахмурился, увидев на полке «Поваренную книгу анархиста» Уильяма Пауэлла, в которой, как известно, содержатся практические рекомендации по изготовлению взрывчатки, а рядом с этим опусом – ещё несколько подобных. Раскрыв лежавший на столе блокнот в красивом кожаном переплёте, принялся листать, и на одной из страниц наткнулся на стихотворение:
Мордехай Йегуда-Оглы Соркин
Имел превосходный талант –
Жене сообщил что он умер,
А сам закатил в Таиланд.
Пока его все тут искали –
Жена, ФБР, Интерпол,
Мордехай в Таиланде скитался
И девок раскосых там пёр
В Малибу возвратился нескоро,
Жена заорала: «Воскрес!»
И сильно его у**ала
Рукою похожей на пресс.
Прочитав, Карл громко расхохотался. Полюбовался на фото своего ненаглядного племянника – оправленное в рамку изображение красовалось рядом с компютером. Парень выглядел крутым, но с социальными навыками у него плохо. Когда компьютер загрузился, Карл кликнул поисковик, открыл новую вкладку, и стал один за другим нажимать недавно открытые сайты. Одним из первых была страница на Myspace, на которой пользователь Клэй Юргенс рассказывал миру о себе, выкладывал свои фотографии и делился впечатлениями. Карл воспользовался настройками, чтобы подробно просмотреть историю веб поиска. Через две минуты он наткнулся на страницу в том же Myspace, на которой была обширная фотогалерея, одна из фотографий, с изображением мужчины и женщины в обнимку на пляже, его особенно заинтересовала. Он вынул телефон и набрал номер. Ответили сразу:
— Ты ТАМ?
— Да… – задумчиво ответил Карл, разглядывая фотографии.
— Завидую тебе! Калифорния… географическая прописка моей идиллии… страна дураков по убеждению, залитая лизергиновым светом. Из неё весь окружающий мир кажется климатическим гетто…
— Скажи, у тебя всё в порядке? – резко перебил Карл.
— Что?!
— Ты вообще дружишь с головой, олигофрен?!
Трубка ответила недоуменым вопросом, мол, в чём дело, и Карл разразился непристойными ругательствами.
— Какого х** тут выложены фото этой грёбанной сучки?! За каким хером тут описывается вся эта история с таверной?!
И прочая, и прочая…
***
Операция по извлечению паука из уха прошла на уровне – миссис Юргенс привели в операционную, уложили на операционный стол, дали общий наркоз, а через час отвезли на каталке в её палату. Где её ждал сын. Когда она очнулась от наркоза, Майкл посетил её и продемонстриовал ей дохлого паука Latradectus Lugubris – так называемую Чёрную вдову, которую за несколько часов до этого отловил Джамал и посадил в стеклянную банку, бросив туда смоченную спиртом вату. Теперь паук был мёртв, и Майкл, рассказав, с использованием большого количества специальных терминов, о том, как прошла операция, испросил позволения оставить паука в музее клиники, как свидетельство этой уникальной операции. Миссис Юргенс позволила. После своего исцеления она разбавила привычный мрак своего образа светлыми нотками. Избавление от восьминого чудовища заставило её голос потеплеть, её лицо явно просветлело, глаза утратили свой неизменно тревожный и вместе с тем злобный блеск. Мрак её жизни преодолел сам себя.
Майкл с некоторой тревогой посматривал на находившегося рядом с матерью Клэя – он производил впечатление юноши, не слишком резонирующего с окружающей действительностью: уж больно аутичен. И вздохнул спокойно лишь тогда, когда оба, мать и сын, покинули клинику.
Майкл достаточно успокоился, чтобы с иронией рассказывать коллегам о том, как миссис Юргенс вопрошала: «Разве я похожа на идиотку? Предъявите мне паука, которого вы вытащили из моего уха!», лишний раз подчеркивая тем самым своё душевное нездоровье.
Заведующему ЛОР-отделением позвонил директор клиники и поинтересовался, что с пациенткой, которая доставила всем столько хлопот.
— Да, у нас тут интересный клинический эпизод… – уклончиво отвечал Майкл. – Пациентка, миссис Юргенс… её случай далёк от шаблонов… В общем, я сообщу об этом на очередной конференции, сейчас как раз пишу доклад…
Переговорив с директором, Майкл задумался о причинах сумасшествия. Он знал, что поиски какого-то отправного момента, с которого начинается всякий душевный недуг, всегда мучительно трудны и чаще всего совершенно бесплодны. Кроме того, если бы некий талантливый врач нашёл абсолютно правильное решение этого вопроса, то у него не было бы никакой возможности его проверить. Поэтому всех сумасшедших лечат независимо от этиологии их заболевания одним и тем же – долбят электрошоком, инсулиновыми комами или ударными дозами транквилизаторов. Родственник пациентки Карл Юргенс оказался прав: проще и эффективнее разыграть спектакль с пауком вместо того, чтобы доискиваться до причин возникновения навязчивого состояния и лечить заболевание патогенетически. В целом, её лечение должно основываться на здравом смысле: покончить с психотропными препаратами, идентифицировать раздражители, которые служат спусковым крючком фобий и сделать всё возможное, чтобы не сталкиваться с этими раздражителями; далее – хорошенько высыпаться, что ещё… единственное, что более менее ясно в этом клиническом случае – у миссис Юргенс нелады с позвоночником. И ей стоит обратить на это самое пристальное внимание, так как при защемлении соответствующих нервов могут возникнуть такие угрожающие жизни состояния, как, например, сердечный приступ. Вот такой эпикриз.
Уж кто по-настоящему нуждался в психотерапии – так это сын миссис Юргенс, Клэй, и Майкл счёл себя обязанным позвонить его родственнику, Карлу Юргенсу, чтобы поделиться своими наблюдениями:
— Я не специалист по психатрии, но ваш племянник, судя по всему, страдает синдромом Аспергера – разновидностью высокофункционального аутизма, при которой человек не теряет способности к общению, однако целиком посвящает себя какой-то одной страсти: наблюдению за птицами, коллекционированию железнодорожных карт или изучению морских сражений. В случае Клэя…
— Он фанат стрельбы из лука, – вставил Карл.
— Прекрасно! Для людей с синдромом Аспергера мир человеческих эмоций – тайна за семью печатями. Они не в состоянии расшифровать социальные коды, поэтому просто замыкаются в кругу своих увлечений. Они по-своему талантливы, хотя у окружающих создаётся впечатление, будто первой и единственной целью пациентов является удовлетворение простейших физических потребностей.
Карл охотно поделился:
— Мы отдавали его в секцию лучников, но при всех своих талантах он не смог выиграть ни одного турнира, к сожалению. На одном соревновании репортёры спросили его мнение насчёт шорт Quicksilver, это был его спонсор, и Клэй ответил: «Шорты дерьмо, не понимаю, зачем я их надел». После этого Quicksilver перестал быть его спонсором, да и вся его спортивная карьера как-то засбоила.
Дав Карлу необходимые рекомендации, закончив телефонный разговор, Майкл мысленно перенёсся домой, с удовольствием стал перебирать в памяти сцены своей семейной жизни. От этих мыслей его отвлёк звонок – позвонил Артур Уомак, чтобы пригласить отобедать в таверне «Не уйдёшь!» Майкл автоматически отклонил приглашение, но от Артура не так-то просто было избавиться – в его воображении уже начинали танцевать бургеры, стейки, жареная картошка и Вильям Лоусонс.
— Прошлый раз мы ходили в твоё любимое заведение, теперь настала очередь пойти в моё.
— Дело не в заведении, Артур! Дело в том, что я пообещал жене прийти пораньше. И вообще, мне неохота!
— У тебя просто склонность к сладкой депрессии, и даже современное телевидение не подкидывает тебе эмоций нужного размаха.
— Я не смотрю ящик
— Так обычно говорит тот, кто жаждет утвердиться в новостных лентах. Чёрт возьми, ты сбагрил эту мегеру, надо отпраздновать это событие – упиться шампанским, обмазаться тортами!
Майкл продолжал сопротивляться, но уже без прежнего энтузиазма, и Артуру только и оставалось, что произнести пару заключительных фраз:
— Ладно, бросай ныть, поедем посидим, вмажем, и наша встреча унесёт весь твой негатив. Поехали – нас уже ждут в таверне «Не уйдёшь!»
— Хорошее название…
— Да поехали… там нет твоей любимой ботвы из шпинатно-морковно-капустной серии, зато… короче будет весело… ну просто съездим…
— «Просто съездим»… это не значит, что на нашем пути не будет приключений, – обреченно ответил Майкл.
И поставил условие: они поедут на его машине, он не позволит Артуру сесть за руль в пьяном виде.
НОВЕЛЛА «ТАВЕРНА НЕ УЙДЁШЬ!», ЧАСТЬ 7
