РОМАН «ЕКАТЕРИНА ХРОМОВА», ЧАСТЬ 26

Поделиться в соцсетях

Пятница, 10 ноября, выдалась особенно ненастной. Небо было сумрачно и непроницаемо, несколько раз начинался и прекращался мелкий моросящий дождь. Первую половину дня Андрей провёл в офисе на оптово-строительном рынке. В два часа дня началась подготовка к празднованию его дня рождения (обычно дни рождения отмечали на работе по пятницам). Взяв двоих коллег в подмогу, он отправился в супермаркет за продуктами.

Вернувшись в офис, принялись сервировать стол, выкладывая из пакетов напитки, салаты, жареную свинину, картошку-фри, сыры, колбасы, пиццу. В разгар приготовлений позвонил Сташин и сердито спросил, где Андрей находится и почему не явился в следственное управление. Андрей повинился и оправдывающимся тоном объяснил, что на работе цейтнот и начальство приказало прямо сейчас «накрывать столы и праздновать днюху». Сташин никогда не был сторонником вежливого обращения с подозреваемыми и свидетелями, но тут крокодил сказал доброе слово – он немного смягчился и приказал быть у него в понедельник утром. Однако, не изменяя себе, в непринуждённой манере переходя от шуток к угрозам, он предупредил, что если Андрей не явится в понедельник до 11 утра, то будет выставлен в федеральный розыск.
Закончив разговор, Андрей некоторое время пристально смотрел в окно. Услышанные только что угрозы стали поводом задуматься о происходящем. Подумав, он вышел на улицу и возле административного корпуса столкнулся с Вадимом Второвым, который поинтересовался, что там с отмечанием дня рождения, и, не дожидаясь ответа, сообщил, что Капранов перечислил три миллиона рублей.
— Отлично сработали, дружище! Кстати, старикан опять кобелирует – видел его с какой-то экзальтированной бабёнкой.
Глаза Андрея зажглись радостью, когда он услышал про денежные перечисления Стройхолдинга, и он поделился наблюдениями:
— Выглядит Капранов относительно неплохо, но не факт, что засохший нефритовый стержень стоит подвергать такому испытанию. А вообще, ты когда-нибудь общался с ним? В курсе, что он сравнивает свою жизнь с отважным плаванием?
— Это я в курсе… – многозначительно усмехнулся Вадим. – Меня больше волнует, куда приплывёшь ты… А приплыл ты, похоже, туда, куда тебя привёл процесс гребли, не особенно помышляя о пункте назначения, а самое главное – смысле всей акции.
В половине пятого сотрудники отдела продаж собрались за столом. Празднование началось. Немного позже пришли бухгалтера. Андрей не ожидал услышать в свой адрес столько искренних слов – за время своего пребывания на этой работе ему довелось присутствовать на нескольких подобных мероприятиях, и в основном это были формальные посиделки. Теперь же, все единодушно отмечали, какой он замечательный, весёлый, непосредственный человек, особенным образом было акцентировано внимание на его «мощной харизме». Общаясь в основном с товарищами многосложными, которые говорят только то, что нужно по ситуации, он ценил такие вот искренние слова простых людей, которым плевать на условности. Грех за это не выпить.
В семь часов появился Вадим Второв в сопровождении своего заместителя. Школьный и институтский товарищ был по-военному краток:
— Андрюха, ты, сегодня, кажется, решил со мной в прятки поиграть! Я тебя дважды спросил, празднуешь ли ты день рождения, и что ты мне на это отвечал?! Короче, я сам пришёл, чтобы пожелать тебе всего самого наилучшего! Больше денег и секса! А это тебе боевой комплект противохимической защиты, чтобы ты всегда выходил сухим из воды и не подмочил свою репутацию!
С этими словами он вручил тяжёлую брезентовую сумку и бутылку французского коньяка.
— Спасибо! – растроганно вымолвил Андрей, недоумевая в душе, что за намёк с боевым комплектом противохимической защиты.
— Давай, дружище! – Вадим хлопнул его по плечу и удалился, захлопнув за собой дверь.
В начале восьмого позвонила Катя (в течение дня они несколько раз созванивались) и нетерпеливо спросила, когда же, наконец, её опечаленные разлукой глаза его увидят. Он ответил, что выдвигается с работы в её сторону.
Крайне сложно было заставить разгулявшийся народ разойтись (обычно такие фестивали получали продолжение в ночном клубе или сауне), но Андрей с этой задачей справился, и, вызвав такси, отправился к Кате. В течение пятнадцатиминутной поездки она позвонила ему ещё три раза… а когда он подъехал к её дому, то увидел, что она ждёт его возле ворот – в кашемировом пальто бежевого цвета, на шее чёрный платок, в руках элегантная чёрная сумочка. Он вышел, чтобы поцеловать её, и обомлел: «Катя»…
Широко распахнутые глаза, тени на веках «сливовый дым», подводка для глаз, сделавшая их шире, слегка похожими на кошачьи, угольно-чёрные ресницы – сам соблазн… приоткрытый рот и губы сногсшибательного цвета самой спелой клюквы; на ней было такое количество косметики, как будто бы она только что вышла со съёмочной площадки рекламы Revlon.
Они доехали до его дома, и, отпустив такси, поднялись к нему в квартиру. Он хотел просто оставить подарки в прихожей, но Катя изъявила желание осмотреть всю жилплощадь (в которой накануне была сделана генеральная уборка). Средних размеров коридор упирался в кладовую, направо и налево были комнаты, выходящие на разные стороны – одна во двор, другая на улицу Гагарина, обе с балконами. Катя сначала заглянула в спальню (одновременно и кабинет – там возле выходящего во двор балкона стоял письменный стол), в которой горел свет – Андрей специально оставил включенным торшер. Затем она внимательно осмотрела гостиную.
— Столько всего интересного – картины, маски, статуэтки, такие вещи я поддерживаю, – одобрительно сказала она.
— Это только часть всего, что у меня есть. Остальное в Питере.
— У тебя там квартира?
— Так точно: трёшка на Фонтанке, угол Апраксина переулка, – ответил он и с достоинством присовокупил. – А ведь на самом деле я по-настоящему утончённый мужчина, и обстановка хорошо даёт это понять.
Она хитро улыбнулась:
— Наверное, у тебя тут часто бывают девушки. Попробую угадать… они приходят сюда для того, чтобы взглянуть на твоею коллекцию масок…
Выйдя из дома, они прошли по улице Гагарина до пересечения с улицей Мира, до планетария, повернули влево и двинулись в сторону Площади Павших Борцов. Моросил дождь, город был окутан сырой мглой, расплывшиеся очертания домов терялись в промозглом тумане. Через два квартала они увидели вывеску ресторана «Белладжио» и зашли внутрь. Заведение было переделано из двух квартир первого этажа, и Андрею, предпочитавшему широкий размах старо-советских кабаков, показалось слишком тесным. В этот час оно было заполнено до отказа и он обрадовался, когда администратор сообщил, что свободных столиков нет.
Катя предложила «Дежа-вю», новый ресторан на улице Комсомольской. Дойдя до него за несколько минут, они оставили верхнюю одежду в гардеробе и прошли в просторный зал. Андрей увидел, что его подруга вся в коже – кожаные брюки, пиджак, и сделал ей комплимент. Они устроились за предложенным официантом столом недалеко от эстрады и осмотрелись.
В зеркалах отражались пышные силуэты посетителей: дамы в ботильонах и широких поясах и их спутники с уложенными гелем волосами. Обстановка была торжественная: вот-вот должен был начаться концерт популярного джазового оркестра, за короткое время ставшего фаворитом концертных промоутеров, на сцене красовался белый рояль, а в зале, над которым висел приглушённый светский гомон, занимали места ухоженные дамы со своими спонсорами.
Их разговор медленно, но верно таял в звуках оркестра. Сначала на рояле отыграли вступление, потом включился контрабас. Заказ выбирали под аккомпанемент эпического полотна, начавшегося с тенькающих капелек фортепианных нот, которые позже легли на бит, превратились в соул-балладу, а в последние две минуты, когда песня и так намертво въелась в мозг, скрипки и фортепиано соединились с мощным надрывом бэк-вокалисток.
Когда принесли спиртное – Катя заказала Бакарди, Андрей водку – он предложил выпить за их знакомство, за продолжение отношений, потому что,
— …я безумно рад, что мы встретились, нашли друг друга, мне с тобой очень хорошо, очень комфортно, даже не верится, что всё происходящее со мной реально.
— Хочешь сказать, ты со мной такой, какой ты есть, и это не игра? – спросила она, когда они выпили. – И ты говоришь мне всю правду?
— Так точно, ибо сказано: одно слово правды весь мир перетянет, – ответил он с готовностью, и, немного помедлив, спросил. – А как насчёт тебя?
— А я немножко играю… А может, и нет. Мне очень легко… – сказала она немного натянуто. – И меня не покидает чувство, что мы знакомы уже давным-давно. Наверное, в этом всё дело. Мне нравится твоя внешность и твой голос – он посылает уму и сердцу вроде бы нужные токи.
Они продолжили разговор. Джаз-банд исполнял неспешные песни под переливы рояля и скрипичные всхлипы. Катя извинилась за то, что просила его никому не рассказывать об их отношениях, за «все эти расспросы и шифровки», так как,
— …эта моя подозрительность, она не на пустом месте возникла. Просто обжигалась… и теперь вынуждена проверять… в общем, это связано с положением моих родителей, я не хочу их подводить, чтобы из-за меня стали бы про них что-то судачить, сплетничать, чтобы у них возникли неприятности. Понимаешь, о чём я?
— Да… то есть не совсем… это самопожертвование какое-то. Ведь твои родители, когда стали встречаться и строить совместную жизнь, они ведь действовали без оглядки на своих родителей.
— Это мой выбор, – отрешённо ответила она.
На этой фразе они повторили спиртное, попросив официанта утроить дозу.
Произнося очередной тост, Андрей отметил, что их знакомство произошло в трудные для него времена, но именно сейчас происходят перемены к лучшему, поэтому она для него не просто любимая девушка, но «живой талисман».
— Для меня, привыкшего к безграничным возможностям, было тяжело столкнуться с тем, что границы есть. Превратности судьбы не научили меня умело сочетать проявления духа и плоти… С какого-то момента… Не знаю, что за тёмные силы не давали мне делать мою работу.
— Ты добился успеха только для того, чтобы поддаться искушениям и погрузиться в бездну горечи и отчаяния?
Под звуки хорошо смешанного фортепианного прохладительного коктейля Андрей попытался объяснить причины позапрошлогоднего Самого Большого В Истории Отъезда Крыши Андрея Разгона. В первую очередь речь шла, конечно же, о святом Иосифе, непосредственной причине отъезда крыши.
— Ничего не могу с собой поделать, – впрочем, по нему было видно, что делать он с собой ничего не хочет, – но Иосиф – кусок дерьма! Хорошо хоть, что он отвалился от моего ботинка.
Прикидывая, в чём же причина, Андрей сказал: «Вряд ли дело только в Иосифе. Просто я слишком сильно пытался всем угодить: компаньонам, клиентам, сотрудникам. Столько лет кряду жил без передышки, и всё это вылилось на меня, как цунами».
И он как бы воздел руки и вздохнул. В исполняемой музыкантами композиции неожиданно выплыл блаженный буколический пейзаж, безмятежная пастораль, музыкальная разновидность «накладной бороды», фарисейский апофеоз натур-музыкального «золотого века».
Одобрительно посмотрев на Андрея, Катя сказала:
— Мне нравится твоя манера угождать: кинул более ста фирм, воспользовался деньгами компаньонов, устроил локаут на фирме…
Принесли заказ, ей – запечёный лосось с припущенными овощами и ржаные крекеры с лососем, ему – традиционные его кальмары. Поддев вилкой кусочек моллюска, он неторопливо заговорил:
— Причину всей этой истории надо очень вдумчиво разобрать с аудиторами. Последнее время я был главным ньюсмейкером медицинского бизнес-сообщества. История со страшной силой расползлась повсюду, возник определённый резонанс. Возможно, слухи и сплетни и явились одной из главных причин и запустили порочный круг: появление неприятностей – осторожность и недоверие со стороны деловых партнёров – упущенные сделки – усугубление неприятностей. Так получилось, что я не был победителем ни в прошедшем времени, ни в настоящем. Я только побеждал, то есть, был в процессе. Понятно, что, раз ты банкрот, твоя личная жизнь в заднице и ты вынужден устраиваться на какую-то галимую работёнку – и в этом опять же нет ничего «победного». Как вообще, попав в такое болото, считать это победой? Я упёрся, как баран: я побеждаю. По фигу война, главное – манёвры. Дурдом.
Он умолк, надеясь, что мысли сами собой придут в порядок. Когда этого не произошло, он сказал: «Чёрт, а что вообще такое моя жизнь? Понятия не имею. Я видел бизнес с позиции творчества, а не сквозь безжизненные таблицы бухгалтерского баланса. Я всегда тяготел к большим делам, но что происходит сейчас, чёрт, дерьмо… А вот хорошие новости: было очень круто стать собственником участка в горах».
Выдержав небольшую паузу, он добавил:
— А главное, что я встретил тебя и у нас открытые отношения, без обмана и интриг.
Здесь его объяснение и закончилось. На самом деле, он был в таком же недоумении, что и его собеседница. В этом месте разговора кондитерская идиллия музыки вывернулась наизнанку: началось яростное, неукротимое буйство рояльного тела – игра на его деревянных частях и струнах, темп взвинтился до предела.
Катя отложила нож и вилку, её внимание сконцентрировалось на Андрее:
— Участок в горах – разве это не победа?
— За победу! – будто бы спохватившись, он поднял бокал. – За нас и за таких, как мы – традиционный тост воинов. Его, как правило, произносят, вспоминая былые сражения, поэтому для меня он сейчас очень актуален.
Выпив и закусив, он продолжил:
— Реально ведь, всё дело в желаниях. Моих желаниях. Иногда кажется, у тебя всё есть, да? Но люди живут по всяким правилам, а я с такой хернёй не согласен. Я что, должен хотеть только исповедоваться, молиться и быть вегетарианцем?
— Хочешь развлекаться?
— Как бы да, но… всё должно быть в меру. Времена, когда я не знал меры, уже прошли, – сказал он с широкой ностальгической улыбкой, которая против его воли намекала, что Катя даже не может себе представить, насколько всё было круто. «А настоящее похоже на сплошной затянувшийся отходняк», – мысленно добавил он.
— Ты никогда не чувствовал себя так, будто ты находишься в поиске?
— Да, да, конечно, – сказал он как-то слишком уж беззаботно. – Но самое главное я уже нашёл… Тебя!
Лицо Кати сделалось серьёзным и напряжённым, но не стало от этого менее красивым.
— Если ты создаёшь бизнес и не заботишься о том, чтобы он развивался и процветал – иди работать сторожем зоопарка.
На какое-то время она прервалась, затем добавила, глядя ему прямо в глаза:
— Ничего, прорвёмся!
Его лицо освещала улыбка огромной радости – он уже предвкушал то, что скоро должно между ними произойти. Он вскинул руку и так просиял, словно поймал золотую рыбку. В композиции, которую отыгрывали музыканты, тема проводилась скрипкой, джаз-банд воссоздавал эмоциональную атмосферу «эпохи джаза» с её чувственно-томительной «поволокой» и романтической ностальгией.
За десертом Катя сказала, что любит делать репортажи и с удовольствием поработала бы в редакции какого-нибудь солидного журнала, Rolling Stone, например. Однажды она прорвалась в гримёрку к Александру Розенбауму, когда он приезжал с концертом в Волгоград. Просто захотелось ради спортивного интереса это сделать – взять автограф, задать пару вопросов – и у неё это получилось.
Андрей выразил сомнение:
— Не знаю… мне кажется, интереснее находиться по другую сторону микрофона, в смысле, быть знаменитостью. Журналисты – это же… бррр… они провоцируют, передёргивают, неприятно матерятся, их очень хочется пытать… за полёт фантазии иные получают пулю в затылок… взаимодействие с ними, и даже чтение их текстов – это пытка для любого внутренне гармоничного человека.
В половине первого они вышли из ресторана в рассечённую дождём мглу ноябрьской ночи. В этот момент на пустынных улицах туман был бледней и прозрачнее, чем несколько часов назад. И под поредевшим дождём большие голые деревья возносили свои изящные и мощные очертания. Пройдя около ста метров до проспекта Ленина, Андрей с Катей свернули направо, прошли мимо скопившихся на остановке такси.
— Дождливо как-то нынче, – грустно произнесла она.
Он ощущал мир совсем не так, как обычно, всё вокруг казалось ему лёгким, звонким, наполненным удивительным весенним воздухом, от полного отсутствия которого, казалось, можно задохнуться.
— Время освежающего дождя.
— Такие эпитеты больше подходят для весны.
Они прошли два квартала по проспекту Ленина, и, прежде чем повернуть за угол к Андрею домой, зашли в круглосуточный магазин, чтобы купить бутылку вина, что-нибудь на завтрак, а также зубную щётку.
Когда пришли к нему, Катя, разувшись и сняв верхнюю одежду, прошла в гостиную, где, забравшись с ногами на диван, стала щёлкать каналы на пульте. Её ноги казались как будто прорисованными углем на светлом фоне. Андрей поставил на журнальный столик рюмки, и, наполнив их почти до краёв, устроился рядом с ней. Протянув руку, она взяла рюмку, немного отпила и поставила обратно.
— У тебя что, телек не настроен?
— А я не смотрю его. От него пахнет фиолетовой радиацией.
— А-а-а… – она закивала головой.
Пытаясь настроить телевизор, она сосредоточенно нажимала кнопки пульта, но у неё ничего не получилось. Тогда она отложила пульт, и, повернувшись к Андрею, уселась на него верхом, и, обхватив руками его шею, принялась целовать.
Он осторожно поднялся на ноги, и, держа её на руках, аккуратно обошёл журнальный столик вокруг, проследовал в спальню, где и положил свою драгоценную ношу на кровать. И стал раздевать её, одновременно раздеваясь сам. Спальня наполнилась приглушёнными вздохами, стонами и едва слышными шорохами. Всё слилось: взволнованный шёпот любви, разгорячённое Катино лицо, её груди, сдавленные в его объятиях, гулкое биение сердца…
Её поведение рождало противоречивое впечатление движения и застылости, усилия и скованности. Этот диссоннанс нашёл в какой-то степени себе разрешение, лишь когда они, позанимавшись любовью в обычной позе, поменяли положение и она оказалась на нём верхом. Её движения оставались напряжённо-медлительными, он еле сдерживался, чтобы не ускорить ритм; в какой-то момент по её телу прошла судорога и она, сжав его бёдрами, наклонилась к нему и поцеловала долгим поцелуем. После чего перевернулась на спину.
Следующая сцена заняла куда больше времени. Андрей остановился, лишь когда почувствовал, что утомил Катю своим неослабевающим напором. Некоторое время он оставался в ней, затем вышел, так и не кончив. Она попросила выключить торшер и принести вино. Когда он принёс бутылку и рюмки, она допила свою, а ему пить запретила: «Тебе уже хватит».
И спросила:
— Как ты хочешь?..
Он ответил: «Так же, как ты».
И они снова занялись.
Время и пространство растворились, близость с Катей вызывала у Андрея изнурительное напряжение всех сил, и душевных, и физических, требовала неких безвозвратно-разрушительных усилий, и в этом состояла её непреодолимая притягательность. Они перепробовали множество поз, но он так и не смог кончить из-за того, что слишком много выпил. Он двигался всё медленнее и медленнее, и, наконец, остановился. В этот момент они лежали на боку, она к нему спиной.
— Ты вышел? – она проверила рукой. – Так и не кончил?
Повернувшись к нему, она откинула со лба влажные локоны и пощекотала ему низ живота:
— А-а… потом как-нибудь… получишь удовольствие в полном объёме.
Через несколько мгновений он заснул крепким сном утомлённого солдата.

Оставить комментарий