Карибский кризис. Часть 2, глава 61

Глава 61,
О том, как наши футбольные традиции продолжились и на Кубе

В Петербурге мы каждую неделю играем всей компанией в футбол, а так как впятером уже неинтересно, то мы кого-нибудь приглашаем – то заводчан с Балт-Электро, то каких-нибудь знакомых. Футбольные состязания продолжились и на отдыхе, хотя мы не испробовали всех развлечений, которыми располагал наш отель и которые были недоступны в Питере – виндсерфинг, катамаран, водный велосипед, каноэ, плавание под парусом, гидроаэробика, каяк, дайвинг, поездки в местный заповедник, Экологический парк Варадеро (и всё это бесплатно).
Примерно через день мы устраивали футбольные матчи на теннисном корте, убрав сетку. Обычно я играл за Ансимовых. Нашёлся еще один любитель футбола, черноволосый полноватый грушевидный парень примерно моего возраста с густой растительностью на теле, во время одного из первых матчей он заинтересовался игрой, долго стоял возле ограды, наблюдая за нашим матчем, пока Артур не пригласил его сыграть на стороне Быстровых. Незнакомец представился, мы в пылу игры толком не разобрали, как его зовут и откуда он – все решили, что он из Аргентины. Владимир прозвал его Йети, и наш новый друг, как ни странно, стал откликаться на это погоняло. С его необычным телосложением он был недостающим футбольным звеном между человеком и йети. Мы узнали, в каком бунгало он проживает, и в дальнейшем приглашали его на наши матчи.
Обычно игра проходит бурно, возникает две-три спорных ситуации, по поводу которых разгоряются шумные дебаты и перебранки. Однажды в Петербурге во время загородной поездки на остров Эссари дело чуть не дошло до драки между участвовавшим в игре 19-тилетним сыном Игоря и Владимиром. Яростная разборка, причиной которой послужил спор, от кого ушел мяч в аутсайд, продолжалась больше получаса под проливным дождём, дядя с племянником поливали друг друга матом, и начали уже друг друга толкать, Игорь с женой вступились за сына, но последнее слово осталось за Владимиром, а юноша убежал в лес, предварительно послав дядю туда, куда тот совсем не собирался. Мать бросилась вслед за сыном, чтобы его успокоить.
Такие стычки происходили во время игры постоянно, но вне футбольного поля ссоры бывали крайне редко, и, как правило, по какому-нибудь ничтожному поводу.
В этот день всё прошло спокойно – мы отыграли матч, опять же с участием Йети, и, мокрые от пота, уже покидали площадку, договорившись встретиться через двадцать минут на пляже, как вдруг Владимир поинтересовался у Артура, поступил ли трехмиллионный платёж на Балт-Электро (деньги, которые мой тесть должен был перечислить по договору). Артур ответил: «Нет» (он созванивался с коммерческим директором завода).
Владимир обратился ко мне, спросив довольно резко:
— Твой тесть не заплатил на Балт-Электро, чтобы отомстить за дочь?!
Я почувствовал себя так, будто меня раздели догола, искупали в дерьме и в таком виде пустили по городу во время массовых гуляний. Помимо моих компаньонов, на меня смотрели жены Владимира и Артура, наблюдавшие за игрой, и они теоретически могли передать разговор Мариам (к слову сказать, она не особенно рефлексирует в таких острых ситуациях). Также, на меня уставился Йети.
— Я разберусь, – промямлил я.
Было около шести вечера, соответственно в Волгограде – два часа ночи. Дождавшись нужного времени, я позвонил тестю и спросил за платеж на Балт-Электро, но тот снова включил дурака и затянул свою бодягу насчет того, что на отдыхе надо отдыхать, вся страна гуляет и банки не проводят платежи. Кое-как мне удалось настроить его на серьёзный лад, и он уже деловым тоном сказал, что готовит пакет документов для налоговой инспекции, без которого невозможно провести платеж через банк. То была просто колоссальная ложь – пакет документов для налоговой инспекции для возврата НДС как раз включает в себя в том числе платежное поручение поставщику, то есть документ о платеже, который Реваз отчаянно динамил, остальные документы также являются логическим следствием данного платежа и в отсутствие оного не могут появиться на свет: накладные, инвойс с отметкой таможни, и так далее. Платеж осуществлялся между резидентами РФ – из Волгограда в Петербург, между российскими банками в валюте РФ, и Ревазу ничто не мешало его произвести; ничто, кроме его каких-то личных проблем.
…Я так и не смог пробить его невменоз, уличить во лжи и призвать к порядку. Прервав разговор, я позвонил Блайвасу и попросил взаймы три миллиона – сроком на месяц и на условиях 10%. Он пообещал, что сделает. Разборки с тестем я отложил до возвращения на Родину.
Такие меры, как займы под грабительский процент для того, чтобы закрыть недостачу, я откладывал на самый последний момент. И совсем не ожидал удара с этой стороны, что придется отдуваться за подлости тестя. Но для моих компаньонов это был моя недоработка, а не какого-то моего родственника, которого они не знают. Они знают меня, поэтому с меня и спрос.
Итак, я принял решение. И стал проклинать себя за то, что снова спутался с этим шаромыжником Ревазом. Ведь это не впервые он обувал меня. Весной 1998 года он попросил у меня «на два дня» 120,000 рублей – чтобы закрыть налоговую недоимку, буквально умоляя, мол, в противном случае налоговая инспекция арестует его счет, и тогда конец его бизнесу. Я располагал требуемой суммой, накануне на расчетный счет Совинкома поступила предоплата из Краснодарского филиала МНТК, оплата за шовный материал и ИОЛ (интраокулярные линзы). И, войдя в положение, поддавшись на уговоры, я перечислил тестю нужную сумму, предупредив, что деньги не мои и их нужно вернуть как можно скорее. Ну а дальше всё пошло по классическому сценарию: берешь чужие деньги, отдаёшь свои. Реваз стал крутить динамо, кивая при этом на своего главбуха (на которой только что женился, то была девка моложе его дочери Мариам, первоначально устроившаяся к нему на фирму в качестве секретарши и пробившаяся передком сначала в главные бухгалтера, а потом и в официальные жены). В общем, он морочил мне голову целый год и вернул те же сто двадцать тысяч рублей, когда они обесценились в шесть раз – после дефолта в августе 1998-го доллар подорожал с 5 до 30 рублей. Убыток составил около $18,000, по тем временам это были серьезные деньги, сопоставимые со стоимостью двухкомнатной квартиры.
Между тем поручителями по сделке Краснодарского МНТК с Совинкомом был я, как сотрудник Алкон Фармасьютикалз, и краснодарский представитель Алкона (разумеется, в Алконе не знали, что это моя фирма, сотрудникам иностранных компаний нельзя иметь собственный бизнес, а тем более создавать карманные структуры, и, пользуясь служебным положением, скидывать на них сделки). Поскольку деньги ушли, я был вынужден обратиться к московскому дилеру Алкона – просить товар на условиях отсрочки платежа, чтобы отгрузить его клиенту. Мне отпустили товар, поскольку у меня, как у официального представителя Алкона, был авторитет и моё слово являлось достаточным поручительством. Договорились на месяц, по истечении которого, не получив оплату, директор московской фирмы поднял шум и сумел перевести все стрелы на меня (у него был дилерский договор с Алконом на условиях острочки платежа и ему не улыбалось платить за мои просчеты). Началось разбирательство, в Волгоград с проверкой приехал мой начальник, он прибыл на Совинком и выслушал оправдания от моего подставного директора. Всё это выглядело достаточно неубедительно, меня, как поручителя, принялись кружить, в итоге бухгалтерия стала высчитывать с моей зарплаты деньги, чтобы покрыть убыток. В итоге кто-то пронюхал, что Совинком – моя фирма, и меня уволили.
Так я по милости тестя лишился высокооплачиваемой работы, и хотя на собственной фирме я стал зарабатывать гораздо больше, но дополнительные несколько тысяч долларов в месяц никогда не помешают; вот, например, мой товарищ Вадим Второв, имея серьезный бизнес, до сих пор числится представителем немецкой фармацевтической компании Шварц Фарма и получает оттуда зарплату, сам, естественно, ничего не делает, ездит только в Москву отчитываться, а всю рутину перебросил на шнурков, которые работают в его конторе. Просто у него хватило ума не связываться ни со своим тестем, ни с другими левыми пассажирами