— Ну и что будем делать? Я одного не пойму: ты что, решил из Андрея Разгона сделать звезду? Его физиономия украшает сайт, на котором ссылки на наши видео. Грушу ему, хвостик мне – вот так получается, да?
Штрум, задавший вопрос, прохаживался по кабинету Блайваса на первом этаже в здании на Мойке, 70; то было угловое помещение, окна выходили на Исаакиевскую площадь и Вознесенский проспект. Блайвас находился за рабочим столом, в дорогом интерьере кожаного кресла, с фирменной гримасой – выпученные глаза и открытый рот, напротив него в кресле попроще – одетый как сутенер Радько, щеголь и враг труда.
Волоокий Блайвас, в своей обычной манере невозмутимо сканировал ситуацию, выжидая, что собеседник выговорится и сам ответит на все свои вопросы. Вдруг, широко улыбнувшись, он спросил, нет ли новых видеороликов. Остановившись возле стола, Штрум протянул трубку. Блайвас, не утруждая себя просмотром, перекинул два новых ролика на свой телефон.
— К тому же Разгон извращает всю нашу идею, переставляет её на коммерческие рельсы. Не хочу обижать крутого парня, но сегодня снимать серьёзный хардкор – всё равно что строгать деревянных медведей. Хочешь реально что-то создать – делай добро и убегай. Это и есть чистое искусство.
Высказавшись, Штрум стал ждать ответ на свою тираду. Блайвас готов был молчать до ослиной пасхи, и Радько, чтобы заполнить неловкую паузу, сказал:
— Ну а что с Разгоном не так?
— Ну… он талантливый, весь такой на воздусях, у него огромный потенциал, но он, к сожалению, совсем не русский!
Радько удивлённо уставился на Штрума, в чертах лица которого просматривались удмуртско-бурятские мотивы, а высокие скулы четко указывали на восточное происхождение.
— В смысле «не русский»? Как можно быть более русским, чем Андрей Разгон – объясни!
— Да я не в плане внешности… – пробормотал Штрум и осекся. И тут же стал мысленно ругать себя за то, что унизился до оправданий.
Блайвас хранил невозмутимое молчание. Но увидев в окно Андрея Разгона, припарковавшего свой джип на площади напротив Мариинского дворца, оживился. Потянулся за трубкой, набрал номер и дождавшись ответа, сказал:
— Здрасьте вам, как дела, чем порадуешь?
Проговорив обычную сумму своих приветствий-прибауток, попросил зайти.
Андрей появился через десять минут. Штрум приветствовал его стальным рукопожатием, посмотрел в глаза немигающим льдистым взглядом и упал на диван возле стены. Поздоровавшись со всеми за руку, Андрей устроился напротив Блайваса, рядом с Радько.
Блайвас задал уже ставший дежурным вопрос:
— Ну что с деньгами, 280 тысяч для Лечи Вайнаха?
— А что с деньгами… работаем. Ты же знаешь, как сложно распродать товар. К тому же срок еще не подошёл.
Всё тем же взглядом голодного удава, каким только что душил Штрума, Блайвас стал рассматривать Андрея. Но тому было абсолютно параллельно.
«Кто первый заговорит, тот уже проиграл», – оба знали эту истину.
Андрей почти демонстративно отвернулся от Блайваса и устремил свой взгляд мимо Штрума на улицу.
«Да, – думал Андрей, – много денег не заработаешь, сидя в офисе, пялясь друг на друга и сетуя о необходимости сходить в баню с девочками, поэтому эти бездельники тянут свои липкие ручонки ко всем денежным потокам, какие только могут увидеть. В этом платеже в сторону Лечи Вайнаха алчный Блайвас наверняка забил свою дельту».
Со скрытой неприязнью поглядывая на Андрея, Штрум потёр свою шею в том месте, где были вытатуированы эсэсовские молнии:
— Блять, Винц, давно пора ёбнуть этих чехов.
— Лечи настроен весьма решительно, – вмешался Радько. – Я бы не стал так шутить, Андрей. Мы навели рамсы и выяснили весь хуй до копейки: надо внести хотя бы половину.
Андрей вскипел:
— Половину?! Это сто сорок тысяч долларов! Ты знаешь, сколько надо бегать по городу, чтобы продать хотя бы на десятку!
Штрум выхватил из берца свой любимый немецкий кинжал, SS Himmler Honour Dagger и полоснул им в воздухе.
— Сто сорок тысяч долларов! Да я за эти деньги не только Лечи… я всю чеченскую диаспору ёбну!
— Ладно, он сам разберётся, – хрюкнул Блайвас. – Медицина своё дело знает. Да, Андрюх! Расслабь булки. Занимайся своими делами спокойно, ладненько?
Штрум неохотно засунул кинжал обратно. Высиживать тут было бессмысленно, и Андрей откланялся.
Конвейер — глава 30
