Глава II, – о беде, пришедшей откуда не ждали
Утром 21 сентября, в понедельник, доктора обсуждали увеличение коечного фонда на 30 мест. Перегородку на втором этаже перенесли, соответственно, грязная зона увеличилась на несколько палат, чистая зона уменьшалась. Осталось всего два небольших помещения, в которых размещались травматологи. Травматологического отделения, как такового, не было, но это была их территория, и, кому, как не им, там находиться. Мои апартаменты, в которых я прожил четыре с половиной месяца, остались в грязной зоне, теперь это обычная палата для больных. В полный рост встал вопрос: где я буду теперь ночевать?
Купить автодом? Была у меня такая идея – приобрести микроавтобус и переоборудовать его в дом на колёсах.
Неприятностью было то, что количество больных увеличивалось, и возрастала нагрузка на врачей. У каждого и так уже по 25-30 больных (вместо максимальных 12 по нормативам).
В связи с изменением штатного расписания, переделанного под новые условия работы, в приёмном отделении врачей не было. Новоприбывших осматривали дежурные врачи (или лечащие) – в общем те, кто в момент поступления находился в грязной зоне.
Передо мной открывалась пренеприятнейшая перспектива вести палаты. Сказать, что меня это расстроило – ничего не сказать.
Кто-то предложил, чтобы я остался на приёме в приёмном отделении. Мы обсудили детали.
На рапорт к главврачу мы пошли, как обычно, через улицу. Надо было пройти от нашего крыла, в котором было «общежитие», мимо стоянки к противоположному, в котором располагалась администрация. На стоянке среди машин сотрудников был Рэйнж-ровер заведующего травматологическим отделением. Сам он находился внутри.
Вместо него на рапорте присутствовал другой доктор, который обычно в отсутствие заведующего исполняет обязанности заведующего. Когда его спросили, что с шефом, он ответил: «Ему плохо».
После рапорта заведующая 1-м инфекционным отделением взяла меня под руку и подвела к начмеду: «Можно я заберу себе Андрея Александровича, а то у меня не хватает врачей?»
— Я не против, – ответила начмед.
Это была неожиданная импровизация, и я даже не успел сообразить, как отбить удар.
Немного позже, мне дали список больных, которых я должен был вести. В нём было 26 фамилий.
— Не многовато ли? – возмутился я.
— Завтра часть уберём, сегодня пока сходите посмотрите этих всех, – сказала заведующая.
Мне ничего не оставалось делать, кроме как переодеться и пойти в грязную зону.
Обход вверенных мне палат проходил в худших традициях. Один дебил скомкал и швырнул в меня описание томограммы, которое я ему передал по просьбе доктора, который его вёл до меня. Другой требовал срочного выполнения какой-то урологической операции (на руках выписка из урологического отделения, из которого перевели к нам, с рекомендациями по консервативному лечению с записью: в оперативном лечении не нуждается).
Одна тётка обвинила меня в том, что у неё четыре положительных теста на коронавирус подряд. Я ответил ей:
— Позвольте, при чём тут я? Это сугубо ваши личные проблемы, что у вас положительные тесты.
Далее последовало заявление:
— Медсестра брала мазок и вместо того, чтобы провести палочкой по нёбу, провела по губам! Что же теперь будет? Анализ будет неточный.
— Ну дык коронавирус в основном на губах и живёт.
Довеском прозвучало традиционное «меня тут не обследуют, не лечат, ко мне три недели никто не подходит, информации никакой не даёт». Эти сказки белого бычка рассказывает здесь каждый второй, независимо от объёма обследования и лечения. Я давно предлагал прекратить лечить-обследовать больных, – зачем? всё равно они будут необоснованно жаловаться, хоть что ты с ними делай.
Сложно придумать что-то более тупое, чем она уже сказала, но она смогла. Напоследок она обвинила меня в том, что уже неделю не спит.
Я развёл руками:
— Таки что я должен сделать?! Колыбельную спеть!?
Странно было бы не услышать никаких угроз, и они действительно прозвучали: «Я буду жаловаться в прокуратуру, суд, совет по правам человека!!!»
Соседка, с которой я совершенно спокойно до этого поговорил и не имевшая никаких претензий, тоже вдруг заявила, что будет жаловаться.
— Ага, на хую я вертел твои жалобы! – сказал я вполголоса… но недостаточно тихо. Кажется, они услышали.
Следующая палата оказалась под стать этой. Там было трое мужчин, один оказался адекватным, другие двое выклевали мне весь мозг. Манерные, капризные, мнительные мущинки, в которых, кроме щетины, ничего мужского и не было. Сомневаюсь, чтобы они чем-то болели. Ибо когда человек болеет, он лежит и БОЛЕЕТ и у него нет сил на выматывающие допросы.
У этих двоих были высокопоставленные родственники, по звонкам которых, они, собственно, через главврача и поступили в нашу больницу.Которые каждый час-два названивали главврачу с одним и тем же вопросом: «Что с ним? Как состояние? Как динамика? Анализы? Обследование? Лечение?»
Что можно на это ответить, учитывая то, что оба находились в удовлетворительном состоянии, и, в принципе, могли бы лечиться и дома?! Что можно было каждый час отвечать на эти идиотские вопросы!? Звонящие имели исчерпывающую информацию, но всё равно продолжали наяривать.
Сами больные также имели всю информацию, но, тем не менее, минут сорок гундосили, что абсолютно ничего не знают, никто к ним не подходит, информацию никакую не даёт, не обследует и не лечит.
Они так мне вывихнули мозг, что, выйдя от них, я забыл зайти в последнюю палату, которая была за мной закреплена.
Когда я вернулся в чистую зону, то узнал, что у заведующего травматологическим отделением на томограмме ОГК выявлена двусторонняя полисегментарная вирусная пневмония с объёмом поражения КТ-2 (до 50%). Позже из лаборатории пришёл положительный тест на коронавирус.
Мне надо было выписать одного пациента, и на этот пустяковый для обычного доктора вопрос я потратил полтора часа. Сама выписка, оформление истории болезни, статистические карты, и так далее. И в страшном сне мне не могло присниться, что придётся всей этой мутатенью заниматься!
К пяти часам я пошёл в свой офис, принял двоих пациентов, в семь вернулся на работу и примерно до девяти вечера разбирался в программе «Инфоклиника» с историями своих больных, писал дневники и так далее. Потом, решив, что на сегодня хватит, ушёл. Хоть и не успел всё сделать.
Никто не успевал. Все оставляли работу на потом, и доделывали позже, на выходных. Единственный доктор, который всё делал вовремя, день в день, постоянно задерживался на работе до одиннадцати вечера.
