Карибский кризис. Часть 1, глава 37

Глава 37,
О том, что было после Тани, о моих отношениях с Мариам и о других, достойных упоминания вещах
Я понемногу, незаметно заблудился в лабиринте сомнений и противоречий. Мысли расплывались, путались, теряли яркость окраски, как капли акварели в стакане воды. И вскоре я перестал уже понимать то, что произошло в моей личной жизни.

Именно в это период времени я поссорился с женой. Уволенный мной Ярошенко узнал через знакомых телефон Мариам, позвонил ей и рассказал, как несколько месяцев назад подвозил меня и Таню до Банк-Отеля. А заодно сообщил номер Таниного телефона (я звонил Тане с его трубки, и он набранный мной номер сохранил). Мариам установила, что я действительно проживал в этой гостинице и приводил к себе в номер девушку, зарегистрировавшуюся как Татьяна Кондаурова. В своё оправдание я сказал, что приезжал в Волгоград на машине с водителем, а он военный, у него нет паспорта, только военный билет. И я поселил его в гостинице по своему паспорту. А сам ночевал дома. А упомянутая Таня – давняя любовница водителя.
— Тебя опознала администратор гостиницы – по фотографии! – сказала Мариам, психиатр по профессии, присовокупив, что придуманные мной объяснения смогли бы удивить даже обитателей психушек .
Я продолжал упорствовать и доказывать, что полученные ею сведения – это полная чушь. Мариам выкладывала одно доказательство за другим. Оказалось, она позвонила Тане по номеру, который ей сообщил Ярошенко. Дозвонившись, Мариам поинтересовалась у Тани, в каких отношениях она со мной состоит. И та ответила, что спит со мной, что я на ней собираюсь жениться да ещё и огрызнулась: «А ты кто такая?!»
У двух моих женщин состоялся длинный разговор, в ходе которого неофициальная выложила официальной столько подробностей, в том числе интимных, что у законной жены исчезли все сомнения. Абхазия, Кипр, Сочи… много, очень много подробностей.
Внимательно выслушав все детали, Мариам послала Таню на хуй, но та парировала: «Я там каждый день бываю – в отличие от тебя, которую никто не трахает!»
Даже в момент катастрофы я не терял самообладания:
— Клевета, оговор, мухлёж, меня подставили, фотографии на фотошопе подделали…
Я был неподражаем в этой импровизации, слова несли меня на всех парусах – я продолжал свою линию на отращивание ангельских крыльев и живописал о своей доверчивости и порядочности, ставшими главной причиной моей трагедии. Жена, конечно же, мне не поверила и заявила, что подаёт на развод.
Мариам, этот вулкан, извергающий вату, мне порядком надоела – не она сама, но некоторые её задвижки – но развод не входил в мои планы. Скрепя сердце, я мог отказаться ото всех любовниц, даже самых идеальных, вычеркнуть их из своей жизни, забыть, закопать, будто их никогда и не было, просто взять и сделать аборт этой информации, но без Алика жизнь вообще теряла всякий смысл! И я сделал всё, чтобы помириться с женой и сохранить семью.
Потому что, чего бы там ни было, у меня с Мариам своя история, которая мне очень и очень дорога. Умники-психологи наверняка применительно к этому случаю скажут такое умное слово, как «привычка», и, возможно, будут правы. Существует множество мнений относительно того, кто кому «должен» изменять. Одни говорят, что в семье гулять может только один. Другие говорят: «муж и жена – одна сатана». Не знаю.
Знаю только то, что есть. Мариам далека от идеала жены-декабристки. Когда я перебрался в Петербург, она со мной не поехала. Я уже обустроился, у меня были вполне сносные условия, но она приезжала ко мне чисто погостить, чтобы под каким-то предлогом уехать в Волгоград и там на неопределенное время зависнуть. Два года мы фактически жили порознь, и виделись два-три раза в месяц, во время моих командировок в Волгоград. Она окончательно перебралась в Питер в конце 2003 года, когда никто не мог уже оспорить того факта, что моё положение достаточно прочно и никто меня не грохнет за то, что я являюсь официальным директором компании, которая перешла дорогу очень многим серьёзным людям.
Я никогда не тешил себя иллюзиями и допускал мысль, что Мариам без меня не скучает. Мои подозрения нашли подтверждение – осенью 2003 меня обрадовали известием, что у неё была связь с нерусским жеребчиком, который работал на Совинкоме шофёром и по долгу службы время от времени возил мою жену. Так сказать, заодно покатался на ней… Это был типичный жиголо – молоденький (лет на пять моложе Мариам) смазливенький и шустренький чувачок. Как у всех нацменов, у него было прямо-таки звериное чутьё: он резко уволился в тот момент, когда доброжелатели раскрыли мне глаза на шашни моей жены. Я был, мягко говоря, расстроен. Меня сразил не сам факт измены, а личность соперника. Мезальянс. Мариам очень красивая девушка – высокая, длинноногая, с приятным лицом, хорошей фигурой, райская мечта воина Аллаха, и несомненно заслуживает большего, нежели какой-то холоп-водила.
И я с удивлением обнаружил, что не испытываю ревности. Совсем. Есть чувство гадливости, обусловленное личностью бойфренда, и больше ничего. Ну и подтверждение закона, согласно которому сущность человека прямо противоположна тому, что он говорит на словах. (Мариам всегда подчеркивала, что не представляет, как можно связываться с желторотыми юнцами младше себя, тем более с халдеем; по её мнению, мужчина должен быть старше женщины минимум на 15 лет и быть уже зрелым, состоявшимся, добившимся чего-то в жизни; а к обслуживающему персоналу она всегда испытывала классовую неприязнь и часто конфликтовала со мной по этому поводу, когда я пытался заставить её держать себя в руках и не наезжать на водителей, официантов, продавщиц, и тп).
Видимо, шоферня – это её удел; обслуга, которой за счастье трахнуть жену крутого парня. Некоторое время спустя, уже здесь, в Петербурге, Мариам познакомилась с водителем – поймала на улице частника, и он подвёз её от центра до Охты. Она сама мне рассказала об этом – что по дороге разговорилась с ним и записала его номер телефона. Приятный, с её слов, молоденький парнишка по имени Юра. Я с ужасом вспомнил времена, когда она любыми способами пыталась заставить меня ревновать – рассказывала, что к ней пристают на улице, чтобы познакомиться, причём «классные парни», а она не знает, что делать, и всё в таком духе. Я отмахивался, мол, делай, что хочешь, только не рассказывай мне весь этот бред. Но иногда у неё получалось спровоцировать меня на скандал, и у меня было ощущение, что она получает физическое удовлетворение при этом. Энергетический вампир!
Здесь же, в этой ситуации с Юрой, я даже не нашёлся, что сказать, как отреагировать и предъявить, на кой хрен она взяла у него номер телефона. А зачем ей понадобилось говорить мне об этом – та ещё загадка. У меня и так сильно изменилось отношение к ней из-за того, что она беспрестанно возбуждала во мне ревность, выходя при этом из границ и преступая пределы дозволенного.
Какое-то время спустя после эпизода с Юрой мне срочно понадобился человек для того, чтобы выполнить поручение на фирме – отвезти-привезти, погрузить-разгрузить. Обычно в таких случаях Ренат или Блайвас оперативно задействовали охранников Коршунова, но в этот раз все были заняты, и я уже собрался подыскать кого-нибудь через газету бесплатных объявлений, как вдруг вспомнил про Юру. Я позвонил Мариам и попросил продиктовать его телефон, и объяснил для чего – мне срочно нужен человек для погрузочно-разгрузочных работ.
— Он не такой! – вдруг выпалила Мариам. – Он не быдло какое-то и не будет выполнять такую работу!
— А вот это мы сейчас выясним, – сказал я, опешив. – Дай мне его номер!
Но она уперлась и не дала мне номер своего шоферишки. Я оборвал разговор на полуслове и нашёл грузчиков по объявлению.
В обоих эпизодах с шофернёй у меня было чувство, будто я соприкоснулся с чем-то отвратительным. Никогда не испытывал ничего подобного. Бывали девушки на один вечер, они быстро забывались, общение с ними не было сопряжено с сильными эмоциями. Бывали серьёзные отношения, когда раскрывалась вся палитра чувств: любовь, ревность, исступление, ненависть. Но всё это находилось в тех границах, в которых приличный человек может оставаться и как-то обращаться и с этим материалом, и с предметом страсти – выяснять отношения, страдать, даже следить.
Многие знакомые в аналогичных случаях прежде всего проводили расследование, чтобы проверить, был ли факт измены (слежка, опрос свидетелей, распечатка звонков, анализ СМС-сообщений, электронной почты, и многое-многое другое, всегда найдутся доброжелатели, которые всё видели и даже зафиксировали события на каких-нибудь носителях). И по результатам расследования – разговор по душам, разбирательство с обвиняемым. То есть люди как-то работали с обстоятельствами и с другими себе подобными людьми.
Я брезгливо отверг все эти меры. Те, другие люди, мои знакомые, если бы обратились ко мне за советом или помощью, то я бы пошёл навстречу и понял бы многие моменты. А в моей ситуации я не мог ни к кому обратиться за советом или помощью, настолько мерзко всё выглядело. Может, дело в мезальянсе – жена сошлась с молоденьким петушком-водилой? Мезальянс или её неумение вести себя и лучше обтяпывать свои делишки, то, что другим даётся легко, она проделала с какой-то неуклюжестью и тяжеловесностью, ведь недаром презирают не тех, кто успешно ограбил банк, а тех, кто попался на краже булочки в магазине; как бы то ни было, но то, что я простил бы другим, я не мог простить Мариам. Я не оставлял ей ни единого шанса.
Но и сделать ничего с ней не мог. Даже для выволочки, для скандала, нужна энергия, а мне было просто не по себе, я чувствовал, что омерзение широкой волной грязи заливает пламя моего гнева. Нет, я не мог найти в себе силы для выяснения отношений с женой.
Как ни старался я отогнать мучительные образы и назойливые думы, они всё снова и снова возникали в моём мозгу. То, что я представил себе, внушало мне физическое отвращение. У меня был опыт оргий и так называемого свингерства, и всё это проходило удивительно легко, и со всеми участниками сохранялись хорошие отношения. Был один эпизод, когда мой друг выставил мне свою подружку, с которой жил. Мы устроили секс втроём, всё прошло довольно мило, весело, все остались довольны.
Такое разное восприятие одного и того же – что твой партнер трахается с кем-то другим. В чем же причина различного отношения к одному и тому же?
«Нельзя, – рассуждал я, – относиться безразлично к тому, что вызывает в нас сильные желания, что волнует плоть и кровь. Иногда, слив страсть, делается противно от того, что произошло. Способна ли Мариам сама по себе возбудить противоречивые чувства? Хороший вопрос. Безусловно, она одна из самых приятных воплощений Венеры, вожделенной людьми и богами, хотя… для меня наименее таинственных её воплощений. Образ жены, слитой с образом моего водителя, в едином порыве и во взаимном чувстве, как раз низводит её к тому примитивному типу, который может только привлекать или отталкивать. Итак, всякий эротический акт либо разжигает желание, либо охлаждает его и поэтому с одинаковой силой либо привлекает либо отталкивает взгляд, в зависимости от физиологического предрасположения тех, кто его видит, а иногда и в зависимости от последовательных душевных состояний одного и того же свидетеля. Например, целующаяся парочка может вызвать у прохожего улыбку, и он подумает: «Любо дорого смотреть», либо отвращение («Фу противно лижутся»), и вряд ли кто-то отдает себе отчет о природе возникших ощущений.
Такое наблюдение приводит к пониманию истинных причин того, что эротические акты всегда и везде совершались тайно, дабы не вызывать в окружающих сильные и противоположные эмоции. Да, существует другой перекос – когда скрывают даже всё то, что может напоминать об эротике. Так рождается лицемерие и ханжество. Во всём нужна МЕРА. Если не затемнять смысл стыдливости, не присоединять к ней нелепые предрассудки, то можно сделать вывод, что стыдливость – это привычная добродетель, которая коренится в свойстве человеческого ума, общем для всех людей».
Так размышлял я, раздумывая, как поступить с Мариам. Резюме получилось такое: я ничего не скажу ей, не подам виду, что мне что-то известно или я что-то подозреваю. «Мужчина никогда добровольно не прекратит удобные и привычные семейные отношения», – заезженный штамп, но увы, это так.
***
Касаемо Ярошенко – после разбирательства с женой я позвонил ему, покрыл семиэтажным матом и пригрозил, что грохну его. И всё. Он испугался и написал заявление в милицию… дурачок наивный… и реальный глупец – ибо если бы я действительно захотел его грохнуть, то сделал бы это без предупреждения. Просто посчитал этого мелкого ублюдка недостойным противником, о которого неприятно марать руки. Моими мыслями завладел другой противник – настоящий… Ибо, пока жив святой Иосиф, и пока Таня с ним, я не мог спокойно жить днём и спать ночью. Я вынашивал планы мести, один страшнее другого.
Из-за того, что так всё получилось с Таней, я ощущал страшную опустошенность. Трещина в моём сердце была глубока, как в древнем камне, она разрушала строй моих мыслей. Бизнес выпал из моего поля зрения, как четки из окоченевших пальцев. Остались лишь воспоминания, остались фото и видео – свидетельства того, что когда-то я был самым счастливым мужчиной на свете.
Чтобы как-то привести в порядок свои мысли, я отправился по нашим с Таней местам. Один. Я поехал на Кипр и поселился в том самом отеле, в котором год назад был с Таней (Elysium, город Пафос). На лайнере съездил в Египет – так же, как тогда. Хотя это была, конечно, отвратительная поездка – как тогда, так и сейчас. Самое приятное в ней – это морское путешествие на корабле. Грязный Порт-Саид, в котором остановился лайнер, утомительная автобусная поездка до Каира, пирамиды, которые не произвели на меня никакого впечатления, музеи и сувенирные лавки, потом обратная дорога, которая просто доконала меня… в общем развлечение на любителя.
В Пафосе я снова взял напрокат открытый Рено Меган Кабрио и проехал по всем местам, где мы бывали с Таней. Тоска не отпускала меня. Она осталась и даже разрослась, совсем загрузила душу. Тоска преследовала, как стрелок врага, заставляя вздрагивать днем и просыпаться ночью. Еще недавно я отодвигал на неопределенное будущее объяснение с Таней, не звонил ей, не знал, какое принять решение в отношении неё, а теперь каждый день, проведенный без неё, неизменно углублял мою печаль, несмотря на смелые планы и взлет мыслей. Вот и решилось… Хуже того, меня окружала прекрасная природа, безмерно далёкая от моих терзаний.
Сначала я отверг Танину любовь, а потом Таня отвергла меня.
Это было мучительное ощущение – невозможность избавиться от груза воспоминаний; в противоположность большинству моих знакомых, я ничего не забывал из того, что видел и чувствовал; множество вещей и людей, из которых теперь уже некоторых не было в живых, загромождали мои представления, я запоминал навсегда однажды увиденное лицо женщины, помнил свои ощущения и мысли чуть ли не за каждый день на протяжении многих лет, а уж про Таню, которая стала значительной частью моей жизни, и говорить нечего. (единственное, что я забывал с легкостью, были экономические расчеты, может, кому-то и по душе этот стерильный мир формул, но не мне; этим я отличался от моих компаньонов, которые наизусть помнили все сделки во всех подробностях и динамику цен на сырье и на готовую продукцию).
И когда я думал о том, как нелепо сложились мои отношения с Таней, передо мной тотчас же вставало первое время нашего с ней знакомства… опытный зрелый мужчина, плейбой и сердцеед, бородою обросший сорок трипперов снесший, уверенно обхаживает наивную молоденькую девочку, словно орёл, который кружится над бедненькой лисичкой, выбирая момент для нападения… оглядываясь назад, анализируя этот и другие эпизоды, не могу не отметить, что со стороны всё это выглядит несколько пошловато… но в таких вот историях – весь смысл жизни; у кого этого не было, тот не жил. 16 лет… самое то – чистота, невинность, неискушенной девчонке не нужны ни кабаки, ни ночные клубы, ни лимузины, всё что ей нужно – это чтобы ты шёл с ней рядом по улице и шептал на ушко всякие глупости. Какая прелесть!
Но, увы, это быстро проходит, девчата набираются опыта, буреют, хамеют, и вместе с тем дурнеют, и чем старше, тем хуже в плане тактико-технических показателей и в плане запросов и понтов. Где логика? Казалось бы, надо объективно себя оценивать, чаще смотреться в зеркало. Но это уже проблема мужиков, кто на всё это ведётся. Обман является проблемой не того, кто обманывает, а того, кто даёт себя обмануть. Если бы не было наивных простофиль, кто верит во всякую чепуху, то автоматически бы исчезли все обманщики.
Но что я мог сделать, будучи женатым? Каждый раз, когда я проигрывал в уме, как должен был поступить, то вспоминал застывшую в моём воображении сцену, которая имела место у Тани дома, в 2002 году на Татьянин день (25 января), и её вопрос: «Скажи, ты разве не хочешь меня?»
Никакая прочитанная книга или просмотренный фильм, никакой результат длительного изучения не могли бы обладать такой потрясающей убедительностью, как этот отклик умолкнувшей и исчезнувшей эпохи (а наша с Таней история была целой эпохой). И моё воображение рисовало мне картины, относящиеся к лучшим моментам этой эпохи, создавало вокруг нас целый мир, который мог бы возникнуть, если бы я не скрывался от Тани, а поступил бы как-то иначе. Этот мир, поначалу неверный и расплывчатый, постепенно приобретал более четкие очертания, наполнялся конкретными вещами и предметами. Бесконечно очаровательный мир… Я мечтал, мечтал, и всё никак не мог намечтаться.
Поездка не помогла мне. Я пребывал в полузабытьи, не ощущая ни времени, ни пространства. Я ощущал раскаяние и сожаление, позднее и напрасное, в сущности, потому что знал, что ничего нельзя было ни исправить, ни вернуть. Моё поведение и расчеты были одновременно и неправильны и естественны. Естественны в том плане, что любой мужчина поступил бы точно так же, как я – воспользовался бы молодой наивной девчонкой, и остался бы в семье. А неправильность моего поведения и моих расчетов заключались в том, что я не разглядел, что она совсем другая, не такая, как те, с кем… порой приходиться иметь дело, она из другого мира, с ней нельзя поступать так, как с другими, тем более почти сознательно заронив в её душу надежду. Надо было либо связывать с ней свою судьбу, либо не затевать эти отношения совсем. Либо черное, либо белое, и никаких промежуточных цветов.
Я встретился с бывшим шефом, начальником судмедэкспертизы, и закатился к нему на дежурство. Там мы по старой памяти посидели, хорошенько вмазали, в компании других судмедэкспертов и санитаров. Все мои бывшие коллеги – уже в возрасте (когда я устраивался на работу в СМЭ, мне было всего 17). Говорят, что нет ничего более унылого, чем компания старых пердунов. Куда уж там, они говорят правильные вещи, которые молодежь порой не понимает своими незрелыми мозгами.
Вот что сказал мне мой быший шеф, когда я начал ныть про свои сердечные дела:
— Ты всерьёз жалуешься на «потерянную любовь»? Что никто тебе так не мил, как твоя Таня, и ты никого не хочешь, кроме неё!? Ты вообще в своём уме? В моём возрасте каждый сеанс игры в «спрячь колбаску» кажется мне даром небес. И ты скулишь, потому что безостановочно трахаешь молоденьких тёлочек, но это не залечивает гребаную «трещину в израненном сердце»! Если тебе нужен мой совет, то вот он: завязывай ныть, парень. Радуйся новым победам, пока твой хрен еще откликается на зов природы.
После этих слов как бабка отшептала – я вернулся к жизни, с удвоенной энергией взялся за дела. В тот момент я уже находился в полёте – падал в финансовую пропасть, самую глубокую пропасть в мире, в которую можно падать всю жизнь. Мои грандиозные и хаотические замыслы, связанные с аптеками, трещали по швам, и мне порой казалось, будто я потерял ощущение действительности и погрузился в тягостный бред. Откуда взялся этот колоссальный долг? В свете такого положения мысли о Тане изменились – они стали злыми. Ведь в случившемся была доля её вины.